— Ситуация становится все хуже и хуже, Энт, — захныкала я, — меньше чем через три часа мне придется сесть в самолет и столкнуться лицом к лицу с настоящим… кошмаром.
— Да, нелегко, Эми, но я знаю, ты справишься. — Он взял меня за руку. — Ты расскажешь ей… Даже из тех соображений, что через какое-то время ты исчерпаешь остальные шокирующие новости и у тебя останется лишь секрет Шоко Лад. А когда правда наконец выплывет наружу и миссис Бикерстафф узнает о книге, остальное станет не важно. Маленький поганец ничем уже не сможет тебя шантажировать, а в «Мейл» пусть пишут все, что им вздумается…
— Энт, ну не в силах я ей рассказать. Ты слышал, как я разговаривала по телефону. Когда дело доходит до этого камня преткновения, у меня никак не получается довести все до конца.
— Позволь поделиться с тобой кое-чем. Наверное, мои слова тебя немного расстроят, но, возможно, как это ни забавно, наоборот, разрешат ситуацию. Я не должен был рассказывать… Ну, ты понимаешь, дал клятву и все в этом духе…
Мамино признание! Как же я могла о нем забыть?!
— Твоя мама завела интрижку. Я чуть не упала со скамейки. Это просто невероятно. Даже еще менее реально, чем роман отца, — это уже само по себе абсурдно. Мама так твердо обличает секс вне брака, что серьезно подумывала о переходе в республиканскую партию, когда леди Ди проговорилась о Чарльзе и Камилле. Я как сейчас помню эту сцену. Мама твердила: «Изменник не может сидеть на троне Великобритании» (почему-то она напрочь забыла, что уже несколько поколений изменников благополучно так поступали), — и одновременно запаковывала всю свою обширную коллекцию королевских реликвий. Она заставила отца сложить в самый дальний угол чердака три коробки из вишневого дерева, наполненные памятными тарелками, кружками и держателями для туалетной бумаги. Комод со стеклянными дверцами стоял в гостиной пустой более трех лет, что показалось мне вполне символичным. Своеобразный укор позорному нарушению моральных принципов в самых влиятельных кругах общества.
— Не может быть, — сказала я, снова обретя способность дышать.
Такого действительно не могло быть. Я вспомнила, как она чуть не отправила в отставку своего любимого члена партии консерваторов, когда газеты выставили напоказ интрижку Джона Мейджора…
Господи и все святые, неужели у меня только что был момент просветления? Эдвина Кюрри. Макияж. Странный стиль проститутки-консерватора, на котором остановила выбор мама, тогда оказался для меня настоящей загадкой. Я полагала, с его помощью мама хотела снова заманить отца на брачное ложе… На самом же деле новый имидж означал, что она сама превратилась в шлюху.