— Холмс! — позвал я, молясь про себя, чтобы он ответил, но ответа не последовало. — Холмс! — повторил я.
Теперь мне ответили, но не человеческим голосом. Вновь раздалось это странное, приглушённое шуршание. Я выхватил револьвер из кармана матросской куртки и двинулся дальше. И вот наконец я что-то увидел. Луч света от моего фонарика натолкнулся на огромный ящик, накрытый парусиной. Высотой он был футов шесть, длиной около восьми. Похоже, в нём кто-то находился.
Тогда я учуял запах. В ноздри мне ворвалось зловоние. от которого я невольно поперхнулся. Быстрым, резким движением, не давая себе времени подумать, я сорвал с ящика парусину, и глазам моим предстали прутья огромной клетки. Увидев обитателя клетки, я в ужасе выронил револьвер. Мигая на свету глазками, источавшими злобу, в клетке сидела невероятных размеров бурая крыса.
Величиной она была с крупную собаку, тело покрывал рыжеватый взлохмаченный мех. Крыса сидела на задних лапах, свесив передние, недвижные, будто когти, на огромную грудь. Тёмные усы подрагивали на кончике кровожадной морды. То был оживший персонаж Дантова «Ада».
Тут тварь с невероятной свирепостью бросилась на прутья решётки, пытаясь до меня добраться. Клетка содрогнулась, прутья загремели. Здоровенные оранжевые зубы щёлкали, существо издавало странный крик, то ли вой, то ли рычание — он заполнил тьму вокруг. Я в ответ ахнул от ужаса, представив себе, что зверюга вырвется на свободу и вцепится в меня своими резцами.
И тут нервы мои не выдержали. Я даже не стал нашаривать в темноте револьвер, развернулся и стремительно полез по ступеням к люку, шатаясь как пьяный, в лихорадочной спешке, так что ноги оскальзывались на ступенях. Ладони вспотели, сердце колотилось, я нащупывал в темноте ручку двери, а за спиной у меня всё ещё звучал вопль разъярённой твари. Ухватившись за ручку, я толкнул её изо всех сил, дверь распахнулась, и я выкарабкался на палубу, растянувшись на ней самым малопочтенным образом. Но мне было всё равно. Главное, я сбежал от гигантской крысы. Я далеко не трус, но вид этого свирепого монстра в трюме подействовал на меня сильнее, чем афганские пули и все те опасности, которые мне довелось пережить рядом с Холмсом.
В тот же миг, переведя дыхание, я вскочил на ноги — и увидел перед собой суровое лицо беловолосого матроса; то был Гансон, который и указал мне дорогу на судно. На сей раз вид у него был далеко не дружелюбный, а в правой руке он держал железный прут, который ритмично покачивал на раскрытой ладони. А почти сразу за ним я разглядел ещё одну знакомую фигуру. Там стоял Шерлок Холмс.