После выборов и после женитьбы
редко получаешь то, что хотел.
Р. Уилл
Мне было интересно, где мы будем жить в Паэнье. И под каким видом туда прибудем. Вряд ли торжественное явление королевского эмиссара в сопровождении конвоя гвардейцев поспособствует успеху расследования. Ибо, узрев такую радость, все подозреваемые всё равно в чем, загрузив сундуки с неправедно нажитым и похватав в охапку домочадцев, резво дунут за горизонт. Тут как раз граница недалеко...
- Вы ёрзаете, ньера.
И долго он меня этим "ёрзаете" доставать будет? Что бы придумать такого в ответ? До чего меня допекло это "ньера"! Все-таки прежние непринужденно-дружеские отношения были намного приятнее. А какая радость трястись сутками в одной карете рядом с отстраненно-чужим ньером? Оставалось держать себя в руках и в рамках корректности и ничем не показывать своего раздражения или недовольства.
Спокойно подняла глаза на Холта. Раз сам завел разговор, так отчего не пообщаться? Солнце уже наполовину погрузилось в дымку на западе, а до "Счастливой подковы", где мы собирались остановиться на ночлег, был еще почти час пути. Высказала вопросы и получила в ответ:
- Все нужные нам документы уже изъяты под предлогом налоговой проверки. Это было сделано во всех оставшихся четырех портах еще до того, как начались аресты в Салерано.
Кивнула. Умно, очень умно. С чисто налоговой точки зрения придраться в записях было не к чему, то есть уничтожать бумаги никто бы не стал. И виновным будет не с чего тревожиться. А налоговая проверка - дело неспешное, длиться может месяцами, и никого такая тягомотина не удивит...
- Скажите, а где мы будем жить в Паэнье? - поинтересовалась я.
Ясно, что в гостинице с горой секретных бумаг делать нечего. Все же расследования надо вести без шума, а не под шепоток половых и горничных, которые в два дня разнесут по всему городу весть, что приезжие зачем-то роются в записях таможни и грузовых декларациях. Значит, снимем дом?
- В городе живет один из старых друзей моего отца. Поселимся у него.
Замолчал и отвернулся.
Вообще, последние дни я чувствовала какую-то напряженность в наших отношениях. Но понять, в чем дело, по непроницаемому лицу Холта было невозможно. Решившись, покосилась на него:
- Вы ёрзаете, ньер.
Всю невозмутимость как ветром сдуло. Уставился на меня с видом разбуженного в полдень филина - сейчас клюнет! Неужели я его зацепила?
- Повторить? - попыталась дожать я.