Причем Алекс вел себя так, словно приревновал ее к итальянцу. «Он не стремится к славе скандалиста, — сказала как-то Каролина о своем брате, — он просто игнорирует правила приличия».
В толчее парижской улицы, где царил полный хаос, бегали мальчишки, ездили велосипедисты, Алекс чувствовал себя как рыба в воде. Он вел себя совершенно естественно. Алекс много странствовал по свету и, судя по всему, везде чувствовал себя как дома.
«Он похож на черепаху, которая повсюду таскает за собой свой дом, уже сросшийся с ее телом», — невольно подумала Гвен и едва не рассмеялась, дивясь такому сравнению. Впрочем, она не могла не признать, что такая жизнь таила в себе массу преимуществ. Как бы ей хотелось достичь того же!
Они вошли в душный вестибюль, стены которого были обтянуты красным бархатом и украшены позолотой. В застекленной кассе сидела крашеная рыжеволосая женщина со скучающей улыбкой. Алекс заплатил два франка за вход. Из зала доносились громкая музыка, приглушенные крики и смех.
Алекс протянул Гвен входной билет:
— Выше голову, Модсли! Пусть ваше падение станет легендой.
— Какое падение? — рассмеялась Гвен. — Я хочу совершить прыжок!
Они миновали небольшой коридор и вошли в зал, в середине которого возвышалась эстрада, вокруг стояли столики, а дальше располагались ложи в несколько ярусов.
Зал освещали электрические люстры. От громкой духовой музыки сотрясался пол. Сначала внимание Гвен привлекло обилие красного атласа, затем искрящиеся бокалы с шампанским, блеск высоких черных цилиндров, переливы поддельных драгоценностей на шеях и запястьях дам.
На эстраде ярко разодетые в наряды с фестонами и длинными шлейфами женщины встали в одну шеренгу и начали так высоко вскидывать ноги, что были видны подвязки их чулок чуть пониже голых колен. Музыканты, игравшие в оркестровой яме, вели себя по-джентльменски и играли, не поднимая глаз. Гвен оценила их скромность.
Не успели Гвен и Алекс сделать несколько шагов, как послышался звон разбитого стекла, а затем этот же звук повторился снова. Гвен догадалась, что кто-то из посетителей бьет бокалы.
— Какое счастье! — сказала она и, повысив голос, чтобы перекричать стоявший вокруг шум, повторила: — Какое счастье, что я вчера попрактиковалась в битье бокалов!
Алекс приставил ладонь к уху:
— Что-что?!
Гвен набрала в легкие побольше воздуха.
— Я сказала: «Какое счастье, что…»
Алекс внезапно расхохотался, и она поняла, что он дурачится. Алекс хорошо ее слышал. Гвен показала ему язык.
Он наклонился к ее уху и произнес, едва не касаясь его губами:
— Будьте осторожнее: кто-нибудь может воспринять это как приглашение к решительным действиям.