Меня жалко стало?
Не ответил, но зубы сжал так, что сразу ясно — жалко.
— Да, было бы о чем переживать, не в первый же раз, — я наклонилась, легонько поцеловала его и выпрямившись, глядя в потемневшие глаза, уверенно сказала. — Я не шпионка, правда. И не тьяме, это тоже правда, хотя в это, кажется, ты один на всем Иристане и веришь… Меня даже родной брат шлюхой обозвал. Но не суть. Я не знала, что встречу тебя в вашей битве тестостерона на звание самого крепкого трицепса. Правда не знала, но очень рада, что встретила.
Воин осторожно протянул руку, но схватил неожиданно резко, жестко. Притянул к себе, сжал, обнимая талию. Забавно, он сидел, я стояла, а лица наши на одном уровне… и у меня от его взгляда дух захватывает, и руки сами тянуться к нему, чтобы скользнув по предплечьям, замереть на плечах, с нарастающим восторгом ощущая его напряженные мышцы.
— Ты — очевидное-невероятное, — с восхищением протянул воин. — Появляешься когда не ждал, исчезаешь, когда так нужна.
Умудряешься скрыться там, где казалось, для меня нет ничего неизвестного.
Притянул меня еще ближе, почти вжимая в свое могучее тело, перехватил мои ладони, поднес к губам и нежно целуя, продолжил:
— Сегодня мне казалось, что я разгадал эту загадку. Не тьяме — но чужая, дочь воина — но не ведает традиций, жительница хассарата Айгор — но Снежная смерть, таинственный зверь клана МакДрагар следует тенью, совсем одна — но под защитой тех, кто искренне верит, что мы не знаем о них. И мне казалось, что разгадка близка… увы, дочь хассара Айгора оказалась тоненькой, зеленоглазой, темноволосой, и Снежная смерть с ней рядом, но это не была не ты.
И еще одно прикосновение к моим пальчикам:
— Отчаяние, я не испытывал его с момента гибели матери, такое опустошающее отчаяние… и вдруг ты!
Вскинул голову, вглядываясь в мои глаза, а затем задал вопрос:
— Кто ты? — и в этом вопросе читался приказ. Да такой, что и Исинхай этому командному тону мог бы позавидовать.
— Эээ, — протянула внезапно испугавшаяся я. — Пришелец, я, пришелец… теперь можно я уже ушелец? — до меня дошло, что я выдала и тут же исправляюсь. — В смысле пойду я, мне уже пора.
На красивом лице расцвела очередная умопомрачительная улыбка, чтобы исчезнуть едва воин произнес решительное:
— Моя!
— Что? — не сообразила я.
Мои ручки отпустили, его ручищи, уже обе, сжали талию, и это синеглазое чудо повторно сообщило:
— Моя!
— Что? — да, я не оригинальна, знаю.- Да по какому праву ты…
Снова улыбка, такая спокойная, в которой так много чувства превосходства и очень вежливое: