— Хорошо, — прошептал он и потянулся за пером.
Констанция облегченно откинулась в кресле и снова взяла бокал.
Тут дверь кабинета распахнулась, и вбежал Альфред, слезливый сын Констанции и Питера.
— Мама! Папа мне больше конфет не дает! — захныкал он.
Прыщавое жирное лицо мальчика было липким от сладостей.
— Он говорит, что я скоро лопну, если буду столько есть. А Марта испекла такое восхитительное печенье! Если я его не попробую, я умру.
Констанция погладила сына по завитой голове, украшенной голубыми ленточками.
— А ты потихоньку прокрадись в кухню, солнышко, и скажи Марте, что хочешь печенья, — проворковала она. — Папа ничего и не узнает.
Десятилетний толстячок насупился:
— А вдруг гости уже успеют все съесть? Что же мне тогда делать?
— Ничего, Марта испечет тебе еще, — улыбнулась Констанция. — Беги, мой красавчик, и не попадайся отцу на глаза.
Тут в дверях как раз появился Питер Аббот. Мальчик ловко прошмыгнул мимо него и побежал по коридору.
— Альфред, немедленно вернись! Альфред!
— Перестань, Питер. — Констанция потянулась за вторым бокалом. — Тебя услышат гости. Что они подумают? Ты слишком суров с ребенком. К тому же, не забывай, сегодня похороны моего старшего сына.
Алджернон замялся, чувствуя себя здесь лишним.
Питер затворил за собой дверь.
— Снова напилась, — поморщился он.
— Это от горя, — с достоинством ответила Констанция и вздернула подбородок, чтобы не морщинилась шея. Теперь, сидя в непосредственной близости от Констанции, Алджернон видел, как густо напудрено ее лицо.
— Я имею право пропустить стаканчик-другой.
— Ничего себе «стаканчик-другой». Я заметил, что горничная тайком принесла тебе целую бутылку еще перед завтраком. Ты отвратительна, Конни. А из нашего сына ты делаешь никчемного плаксу. Дочь ты уже погубила. Она так затравлена, что боится лишний раз рот раскрыть, а ты с утра до вечера напиваешься да выщипываешь свои чертовы брови!
По щеке Констанции скатилась одна-единственная трагическая слеза.
— Мой сын погиб, а ты смеешь со мной так разговаривать?
— Твой сын? Да ты на него и не взглянула, когда он вернулся от индейцев. А когда пришло известие о его гибели в море, разве не ты воскликнула: «Ну и слава Богу!»? — Питер скривился. — Так что не разыгрывай передо мной спектакль. Прибереги свои таланты для тех, кто знает тебя хуже, чем я. — Он взглянул на Алджернона. — Например, для этого слизняка.
Алджернон сидел с открытым ртом, не веря, что кто-то смеет так разговаривать с Констанцией.
Питер Аббот вышел, громко хлопнув дверью.
— А ты что уши развесил? — накинулась Констанция на Алджернона. — Как ты смеешь подслушивать?