— Давно… — пробормотал он.
Я видела, как огонек, который было разгорелся после моих слов, угас. Глаза стали пустыми; брат снова сдался.
— Кроме того, мне это известно самой, ведь я люблю Шея, — сказала я, чувствуя, что голос дрожит. — Я любила его и до того, как превратила в волка.
Ансель посмотрел на меня. На мгновение маска безволия упала с его лица, и я увидела перед собой того брата, которого знала прежде.
— Я это знал, — сказал он, чуть было не улыбнувшись.
— Я это видела.
— Мне кажется, это важно, — признал он, вздохнув. — Я говорил тебе, что готов бежать с Брин, если потребуется. Возможно, я сам во всем виноват.
Уголки его рта стали загибаться книзу. Потом, спохватившись, брат нахмурился.
— Ты когда-нибудь любила Рена? Я думал, что между вами что-то есть. В смысле какая-то связь. Вы же оба вожаки. Или ты была с ним только по необходимости?
Я поежилась, чувствуя, как в глубине души снова начинается буря.
— Я…
Пришлось умолкнуть, потому что в голове, как в калейдоскопе, завертелись, сменяя друг друга, воспоминания: лицо Рена, его прикосновения, его смех. Я призналась себе в том, что люблю Шея, только когда поняла, что могу навеки потерять его. Теперь в опасности Рен. Неужели я хочу спасти его потому, что люблю?
И вдруг мне показалось, что он снова рядом, стоит и шепчет мне на ухо: «Все дело в том, кого ты любишь, Калла». Я готова была поклясться, что чувствую кожей его дыхание.
Ансель следил за мной. Я не ответила, и он покачал головой.
— Забудь, — сказал он, растягиваясь на кровати. — Значит, ты им доверяешь?
— Кому? Ищейкам?
— Да.
— Мне кажется, им можно доверять, — призналась я, думая о том, что до сих пор не знаю, насколько они заслуживают доверия.
— Что ты собираешься делать дальше? — спросил он. — Если завтра ребята окажутся здесь, что будет дальше?
— Мы поможем Шею, — сказала я, продолжая думать о Рене.
— В чем?
— Спасти мир.
— И все?! — рассмеялся Ансель, на этот раз своим прежним, веселым смехом.
— Ну, да, — улыбнулась я. — Всего-то.
Мы немного помолчали. В комнате стало тихо, и я услышала, как оглушительно бьется мое сердце.
— Ансель, я думаю, стоит попробовать.
— Что?
— Превратить тебя, — сказала я. — Хранители вечно лгут. Они могли сказать неправду.
Я наблюдала за ним. Мускулы на шее брата напряглись.
— Ты так думаешь?
Я не знала, что мне следует думать, но изо всех сил надеялась, что они все же солгали.
— Они никогда не говорят правду, — сказала я шепотом.
Брат повернул голову и пристально посмотрел на меня.
— Хорошо, — сказал он, и я заметила, что руки его задрожали.
Я обернулась волчицей, и его лицо исказила гримаса боли. Нетрудно было представить, как обидно ему было наблюдать за трансформацией. Для меня обернуться волчицей было так естественно, а у него эту возможность украли.