— Я такого не говорил, — проворчал Мэтт.
— Правда? Зато вел себя так, точно хотел в одиночку решить все проблемы мира. Бог мой, да ты чуть не угробил себя!
— Со мной все в порядке. Пострадал вовсе не я.
Мэтт попытался отогнать воспоминания об аварии, но вновь почувствовал запах горящей резины и пролитого дизельного топлива, ощутил нарастающую волну паники и увидел перед глазами своего друга Эйдана, лежащего без сознания и истекающего кровью в покореженной машине.
— Тебе нехорошо, Мэтт?
Шелли дотронулась до его руки, и Мэтт вздрогнул.
— Мне хорошо, черт возьми, и ты это прекрасно знаешь!
Она покачала головой и крикнула водителю джипа:
— Доктор Ландор готов! — Потом вновь обернулась к Мэтту. — Счастливого пути! Увидимся осенью, если будешь хорошо себя вести в Англии.
Быстро чмокнув его на прощание, Шелли зашагала обратно к деревянной веранде медпункта. Мэтт отвернулся и поплелся к джипу с обречённостью человека, приговоренного к гильотине. Впереди его ждали двухчасовая поездка до аэродрома, перелет на «сессне» в главный аэропорт острова и долгий утомительный путь до Лондона.
А дальше — бесконечно-тягучие, как ленивая тропическая река, четыре месяца вынужденного отдыха и восстановления сил. Четыре месяца — это в лучшем случае, если ему удастся убедить руководство медицинской благотворительной организации в том, что он годен для дальнейшей работы, и ему разрешат вернуться. Впрочем, есть одно, пусть слабое, но утешение: он прилетит домой как раз к свадьбе — старый университетский друг попросил его быть шафером. Вообще-то Мэтт не любил свадьбы (на его взгляд, визит к больному малярией был бы куда интереснее), но он много лет не виделся с приятелем и радовался предстоящей встрече.
Побросав свои сумки в багажник джипа, Мэтт уселся рядом с водителем и буркнул: «Привет!» Потом он оглянулся назад. Шелли стояла перед медицинским центром, в прощальном жесте подняв руку. Вокруг нее, энергично размахивая ручонками, прыгали дети. Потом деревянные хижины начали уменьшаться, река в последний раз блеснула на солнце, и Мэтта поглотили джунгли.
Был июнь, и в крохотной гостевой спальне коттеджа Ровены в оксфордширской деревне Пакли стояла невыносимая духота. Снизу, из кухни, до Кэрри доносилось гудение соковыжималки, на ее фоне надрывался проигрыватель саундтреком. Кэрри закрыла глаза и вновь попыталась применить волшебный прием, помогавший ей забыть последние четыре месяца жизни. Если очень-очень захотеть, они растворялись в воздухе, словно клубок дыма.
В каком-то смысле ей повезло. Именно это она старалась внушить себе в самые мрачные моменты, если не выла от горя и не рыдала, вытирая красные опухшие глаза бумажными носовыми платками — она расходовала их пачками, как будто задалась целью уничтожить последние мировые запасы древесины. Кэрри повезло, потому что потрясенные родители сами отменили все брачные приготовления и объяснили ситуацию родственникам и друзьям. Еще больше Кэрри повезло в том, что у нее была Ровена, которая предложила ей свою гостевую комнату в ту самую ночь, когда они с Хью расстались. Скандал закончился в два часа — все это время Кэрри спорила, кричала, умоляла и плакала…