— Ладно, спрашивай, — разрешила Кэрри.
— Я могу спросить все, что угодно?
В голове у Кэрри слегка шумело. Теперь Мэтт был так близко, что она чувствовала его дыхание на своей шее.
— Абсолютно все.
— Хорошо. Ты все еще любишь Хью?
У нее упало сердце: вопрос был действительно трудный. Мэтт слегка подался назад, но он наверняка заметил, как она судорожно сглотнула, пытаясь сохранить спокойствие.
— Браво! — Она взмахнула своим стаканом и подмигнула. — Это удар ниже пояса. Впрочем, у тебя такая работа — задавать неприятные вопросы.
— Да, но мы, кажется, договорились, что можно задавать любые вопросы.
Она вздохнула.
— Люблю ли я Хью? Сама не знаю. Я до сих пор его вспоминаю. До сих пор испытываю… острую боль, размышляя о его измене. Временами я его ненавижу. Вся беда в том, что я слишком много думаю об этом мерзавце.
Мэтт хмуро покачал головой.
— Прости, но тебе придется быть поконкретней. Что значит «слишком много»? Например, сегодня ты о нем думала?
— Утром на пляже я гадала, что он сейчас делает. И что делает она.
— Ты имеешь в виду Фенеллу?
— Да, Фенеллу. — Ей удалось произнести это имя, не сбившись с дыхания — что ж, это уже прогресс. — Я несколько раз на протяжении этой поездки думала о нем… и о Фенелле…
— Это не слишком обнадеживает, должен тебе сказать.
— Да, но ты не выслушал меня до конца. Возможно, все не так плохо, как ты думаешь.
— Почему? — спросил Мэтт.
— Потому что я не думала о нем сегодня вечером, когда мы смотрели спектакль. Ни единой секунды. Вообще, если бы ты не спросил, я бы, наверное, о нем и не вспомнила.
— Но ты так и не ответила на мой вопрос.
— Мы играем в «Правду или расплату», и мне хочется быть честной, а если говорить честно, то я не знаю.
Она была с ним предельно искренней, но Мэтт не собирался так легко отступать.
— А если бы он сейчас вошел сюда, ты бы приняла его? — спросил он.
— Ни за что.
Он вскинул брови.
— Ну ладно, если уж быть совсем точной, то я не думаю, что приняла бы его. Такой ответ тебя устраивает? Это самое большее, что я могу сказать на данный момент. Ну вот, я выполнила условия нашего соглашения. Теперь твоя очередь.
— Я трепещу от страха, — заявил он, хотя его руки были абсолютно тверды — никакой дрожи не наблюдалось.
— Я хочу, чтобы ты ответил на мой вопрос. Что случилось в Тамане? Почему ты вернулся домой? Ты же хотел опять ехать туда, почему же сейчас ты здесь?
— Я не хотел ехать домой. Меня заставили. Насильно отправили в отпуск на четыре месяца.
— Вот как? Роберт сказал, что ты совершил что-то героическое. Почему же за это тебя отправили домой?