— Если он чист, пусть сдастся и даст нам сделать свою работу.
В изоляторе только что закончился обед. Отовсюду несло жратвой. Запах лип к коже, забивался в ноздри. Анаис, с тех пор как оказалась в тюрьме, не притрагивалась к еде. Она бросила взгляд на экран компьютера. Януш держал ее за руки. Он как раз совал ей в ладонь записку. Но на видео ничего не заметно.
— Он вам не доверяет, — прошептала она.
— Вот, значит, как? — Солина резко захлопнул ноут. — Я тоже ему не доверяю. И уж теперь нам известно, на чьей ты стороне.
— Неужели?
— Говорили мне, что ты с ним спишь. А я не верил. И напрасно.
— Ты что, дурак? Он так рисковал, чтобы…
— Вот я и говорю. В моем мире так рискуют только по двум причинам: или ради бабок, или ради бабы.
Анаис покраснела, но не сдержала улыбки. На похабном языке Солина это был комплимент.
— Что он тебе сказал об этой девке?
— Ничего.
— И он не знал, что она шлюха?
— Медина Малауи?
— С две тысячи восьмого года зарегистрирована в полиции. Испарилась в сентябре две тысячи девятого.
— Ты уже затребовал ее досье?
— А ты как думала? Здесь отслеживают любые связи. Мои ребята побывали у нее дома. Но их кто-то опередил. Консьержка говорит, сегодня утром. По описанию, твой дружок. Выходит, мы с ним ищем одно и то же.
— Что?
— Может, вот это.
Солина выложил на стол папку. Анаис с первого взгляда поняла, что это такое. Отчет о нераскрытом деле. Она посмотрела первую страницу и увидела жуткие фотографии. Утопленница, голая, лицо разбито, челюсти вырваны, пальцы отрезаны.
— Труп, возможно той девки. Смотри, как ее отделали. Тебе объяснять не надо.
— С чего ты взял, что это Медина?
— Потому что ее выловили в Сене седьмого сентября. Рост, цвет волос и глаз подходят под описание. Этого маловато, но ребята сказали, что, судя по квартире, она мертва. А по нашим сведениям, она пропала в конце августа. Мы проверили список всех неопознанных трупов с того момента. И вот что нашли. По мне, так это она.
Анаис заставила себя рассмотреть покойницу. Нанесенные ей увечья и оставленные водой разрушения сделали ее неузнаваемой. Лицо превратилось в кровавое месиво, разбухшее от воды, словно губка, изъеденное рыбами и червями. Глазницы походили на чумные бубоны. Вместо рта — зияющая рана.
Живот, руки и ноги также раздулись от воды. Кожа, покрытая трупными пятнами, порезами и гематомами, напоминала шкуру леопарда, цвет которой колебался между желтым и сине-фиолетовым. Казалось, труп вот-вот лопнет — или, наоборот, осядет, как суфле.
— А причина смерти?
— Уж точно не утопление. Ее бросили в реку уже мертвую. По словам патологоанатома, в воде она пробыла около недели. Тело несло течением, оно то и дело обо что-нибудь ударялось. Теперь уже невозможно определить, какие травмы нанесены при жизни, а какие после смерти. Но можно не сомневаться, что челюсти и фаланги удалили, чтобы затруднить опознание.