— Вот так сюрприз! Ну скажи, кто бы мог подумать, что мы встретимся? Когда я видела тебя в последний раз? Ах да, в Марселе, — помнишь? Ты приехала с турне Питара, я с турне Дюбуа. Играли мы в один вечер. Одно турне должно было затмить другое: чья возьмет… Это не помешало нам в тот же вечер вместе лакомиться ракушками на террасе ресторана Бассо, а?
Нет, ты не очень изменилась, ты еще хоть куда. Надо же, какое везение! Это здоровый желудок тебя спасает, а если б ты тринадцать лет моталась по гастролям, как я, ты бы не глядела так гордо!..
О! Скажи прямо: я-то изменилась, что да, то да! Не больно сладко играть дуэний в сорок шесть лет, когда кругом столько юных пятидесяти-шестидесятилетних красоток, которые изображают резвушек в театрах на бульварах и отказываются от роли, если их ребенку по пьесе больше двенадцати! Это Сайгон подложил мне такую свинью, состарил меня прежде времени. Знаешь, я там пела в оперетте и театр освещали восемьсот керосиновых ламп.
Кроме этого? Ей-богу, кроме этого ничего нового. Езжу по гастролям, живу как все. Каждый раз говорю, что с меня хватит, что это мое последнее турне. Твержу всем подряд, что хочу стать билетершей или разъездным агентом парфюмерной фирмы, а чем это кончается? Вот я опять у Питара, и ты опять у Питара. Опять мы ищем себе работы и снова впрягаемся в этот воз!..
Молчи! Мне ли не знать, что повсюду снижают плату! Если бы узнали, на сколько я согласилась в этот раз, прощай моя репутация. Ей-богу, они думают, что во время турне людям есть не надо! Учти, у меня еще сестра, как ты знаешь. Мы обе зарабатываем, но ведь и кормиться надо вдвоем. О, малышка сумела приспособиться, мужества ей не занимать!.. Мужества у ней побольше, чем здоровья, о ней уж точно можно это сказать. Играет все, что ни потребуется. Представляешь, мы с ней были в турне у Мираля, пятьдесят дней, спектакль был сборный, три пьесы в один вечер: в первой у нее была роль служанки, накрывающей на стол, — десять строчек, во второй она играла старую крестьянку, которая поучает всех вокруг, это двести строчек, и, наконец семнадцатилетнюю девушку, которую выдают замуж против воли и которая плачет не переставая. Это сколько же ей, горемыке, пришлось гримироваться!
А наши бедняцкие расходы! Взять хотя бы счета-врача и аптекаря; это было той зимой, когда у меня сделался тяжелый бронхит: только за то, что мне ставили пиявки, я заплатила тридцать семь франков. Я репетировала с сорока пиявками на спине, я скрывала, что у меня бронхит. Когда начинался приступ кашля, я уходила в уборную, а то бы, сама понимаешь, мне за два часа подыскали замену!