Я смогла ехать дальше, но лекарства и доктор разорили нас надолго вперед. И тогда малышка взялась делать вязаные вещи, знаешь, такие широкие шерстяные пальто, как сейчас носят, и свитеры в этом же роде, из шерсти. Она работает в дороге, в поезде, и до чего быстро! Когда бывают дальние переезды, по восемь-девять часов, она начинает вязать пальтецо, добивает его в четыре дня и тут же высылает одному торговому дому в Париже. Да, я знаю, тебя-то спасает мюзик-холл! В мюзик-холле еще можно заработать на жизнь. А мне куда прикажешь деться? Во время какого-нибудь очередного турне меня похоронят, и не одну… Не думай, что я корчу из себя неврастеничку! Иногда у меня еще бывают хорошие минуты: в молодости я такая веселая была, от меня все вокруг горело! Если моя печень даст мне три недели роздыху, если я перестану кашлять и если левая нога с распроклятыми венами не будет наливаться такой тяжестью, увидите, какая я на самом деле!
А добавь к этому еще не слишком противных товарищей по труппе, славных людей, которые не будут все свободное время плакаться на бедность, рассказывать, как они болели и как они рожали, и тогда, будь уверена, я еще смогу здорово посмеяться!
При условии, конечно, что с нами не случится ничего такого, вроде истории с Маризо. Как, ты не знала? В газетах об этом не писали, но ты могла услышать в дороге… Мы были… Ах да! Мы были в Бельгии, и лил такой дождь! Мы только что поужинали в отличной пивной, мы с сестрой, Маризо и Жакар… Пока мы расплачивались, Маризо вышел. Ты знаешь, какой он близорукий. И вот он сбился с пути, пошел узкой темной улочкой, а в конце улочки был не то канал, не то река, уж не знаю. Шельда или какая другая: в общем, он падает в воду и его уносит течением. Нашли его только через два дня… Все случилось так быстро, что в первый вечер мы даже еще не успели расстроиться — ты представляешь? А вот на следующий день, когда помощник режиссера стал играть роль Маризо, мы обе заплакали прямо на сцене…
Но, слава Богу, не каждый день люди тонут. Мы немного утешились во время забастовки железнодорожников. Да, там мы развлеклись по-настоящему! Вот послушай: мы заканчивали турне с пьесой «Фиаско» — тоже мне название! — и накануне вечером играли в Руане. Доезжаем до Манта, и тут поезд останавливается:
— Всем сходить! Дальше не едем! Это была забастовка. Тут я начинаю впадать в отчаяние: у меня как раз был приступ печени и в левой ноге ревматизм разыгрался, температура поднялась, ну, в общем, все сразу! Сажусь я на скамейку в зале ожидания и думаю: «На этот раз я не двинусь с места, такая невезуха — это уже слишком, лучше сдохнуть, где я есть». Там был Жакар, он не меняется, вечно в широком пальто и с трубкой в зубах, и вот он подходит и говорит: