- Господи! Чёрт меня попутал пойти в армию, - бормочет Павел, кривясь и отворачиваясь. - Учиться пять лет, служить за совесть, а не за деньги, ни одной сволочи спуску не давать и что? Под конец службы стать кормом для пиявок! Говорят, их укусы полезны, дурную кровь отсасывают. Но я не жрамши уже третий день, для меня и дурная кровь не лишняя. Тьфу, гадость какая!
Кожа на груди, на спине и руках покрывается пупырышками, как от внезапного холода, редкие волосики торчат дыбом. Павла передёргивает от омерзения, но делать все равно нечего, надо идти. Бредёт к ближайшему островку. Кода мутная жижа достигает пояса, а ноги по-настоящему крепко затягивает в грязь, ложится на грудь и пытается ползти. Получается хреново - вонючая дрянь норовит попасть в рот и нос, залепить глаза. Барахтаясь, как муха в манной каше, Павел медленно приближается к кочке. Вдруг откуда-то снизу доносится утробный рык, прямо перёд глазами вспухает громадный чёрный пузырь. Громкий хлопок, грязь заливает лицо, глаза, мерзкий запах сбивает дыхание. От неожиданности Павел пытается вскочить. Не получается, проваливается с головой. Выскакивает на поверхность, руки, ноги безостановочно молотят грязь, брызги летят до нёба. Слепой, глухой, задыхающийся от толстого слоя налипшей грязи, Павел отчаянно трепыхается на поверхности болота. Если посмотреть со стороны, то кажется, что гигантский жук мутант внезапно сошёл с ума (если, конечно, у жуков-мутантов есть ум!), и теперь бешено молотит всеми шестью лапами, пытаясь выбраться из липкой западни на сухое место.
Павел грудью почувствовал жёсткие стебли осоки, руки больно ударились о плотный дёрн. Замер на мгновение, отдыхая, но вспомнил, что ноги ещё лежат в грязи, с пиявками! Тело импульсивно сгибается, ноги вылетают из жижи, Павел переворачивается через правый бок, встаёт на колени. Ладони сгребают жирную грязь с лица, лёгкие сокращаются в резком выдохе, из носа вылетают чёрные комки. Теперь можно дышать. Глаза немного щиплет, но сквозь слёзы все же видно. Он стоит на зыбком холмике, что грозится разъехаться на все четыре стороны при малейшем неловком движении. До твёрдого берега, откуда началось путешествие по болоту, всего ничего, какая ни будь сотня шагов. А до края… Павел опустил голову, зло сплюнул. Прошёл совсем немного, а устал, будто рояль на шестой этаж тащил. Впереди несколько метров блестящей, жирной торфяной грязи следующая кочка, за ней другая, потом ещё и ещё…
Чувство времени постепенно притупилось, а потом и вовсе исчезло. Он просто полз по тёплой грязи, стараясь не думать, сколько метров трясины сейчас под животом. Полз медленно, сохраняя силы, так как не представлял, что это такое – проползти едва ли не три километра! Грудь больно секло осокой, потом боль отступила, осталось только неприятное чувство, когда длинные шершавые стебли медленно режут кожу, а ты не чуешь боли, только понимаешь, что режут до мяса. Вот так, то по тёплому киселю грязи, то по колючим кочкам, он полз и полз, пока не почувствовал такую тяжесть в теле, что уже не мог сдвинуться с места. « С чего бы я так потяжелел? – смутно удивился Павел, - может, какая гадина на заднице сидит, а я не чую»? С трудом, кряхтя и охая, как старик, забрался на очередную кочку, кое-как перевернулся сначала на спину, потом с трудом сел. Опустил голову, одним глазом посмотрел вниз. Одним, потому что второй залепило грязью, корка подсохла, отдирать неохота, да и больно. Тупо удивился, когда увидел, что из штанов густой кашей лезет грязь и только с полминуты спустя сообразил, что ремень как-то расстегнулся и в штаны набралось грязи пудов на восемь. Он полз, загребая поясом жижу, как бульдозер. В результате обе штанины безобразно раздуло, пятая точка похожа на большой школьный глобус, вот-вот по швам лопнет.