С наступлением ночи я повернул на юг. Несколько раз я проходил через посты военной полиции, но никто не задавал мне вопросов, настолько большой была неразбериха в обстановке, вызванной столкновением приближавшихся к фронту резервов и отступающих с передовой частей, двигавшихся по всем направлениям. У меня не было карты и мне приходилось полагаться на память и интуицию, но в темноте я заблудился и оказался снова на окраине Ланса. Мне показалось, что тут что-то не в порядке. Если наши войска были утром в уже предместьях Ланса, то почему они сегодня не вошли уже в сам город? Потом мне в голову пришла другая мысль. Если наши войска в ближайшее время займут Ланс, то зачем мне прятаться в подвале, ожидая, пока придут англичане? Я решил зайти в дом Сюзанны за дальнейшей информацией.
Я так и сделал, но она сама ничего не знала. Она была очень обеспокоенной, когда увидела меня. Она полностью понимала, насколько опасно мое положение и просила меня поторопиться в направлении Буа-Бернара. Меня не нужно было торопить, потому что весь день я слышал приближавшийся к Лансу шум боя — но не знал, что на самом деле этот бой уже затих — потому я быстро отправился в свой одиночный поход. Тропа моя пролегала совсем близко от того места, где произошла катастрофа. Проходя мимо, я увидел офицеров, проверяющих пути с помощью больших фонарей и, к моему неудовольствию, свидетелем был унтер-офицер из военной полиции, который сейчас излагал свою версию событий предыдущей ночи.
Я тут же попытался свернуть, намереваясь обойти эту сцену как можно дальше, но моя удача изменила мне — этот унтер точно оказался моим камнем на шее. Он послал ко мне одного из своих людей. У него наверняка было хорошее зрение, раз он увидел меня с расстояния сотни ярдов, ведь хотя фонари были яркими, освещенность вовсе не напоминала дневную. В третий раз я столкнулся с этим человеком. Теперь, сказал я себе, мне не отвертеться. Пусть он не подозревал во мне диверсанта, зато вполне мог арестовать как дезертира. Именно так и произошло.
Офицеры старались выяснить причину катастрофы, потому что офицер железнодорожной комендатуры Ланса абсолютно был уверен, что причиной ее не был какой-то несчастный случай. Кроме того, мне не повезло еще раз — они нашли маленький обломок взрывателя, который остался неповрежденным после взрыва. Я увидел штабного офицера, державшего этот кусочек в руках. Он разглядывал его с большим любопытством. Но тут я сохранил спокойствие. С чего бы он подумал, что этот взрыватель имеет ко мне хоть какое-то отношение?