Но стрелять больше не пришлось. Убедившись, что генералу больше ничто не угрожает, всадники развернули коней. Спустя десять минут лейтенант д’Орбиньяк вновь стоял перед Бонапартом.
– Признаться, я думал, вы погибли. – Разглядывая запыленного с ног до головы храбреца, генерал протянул ему руку. – Когда вы устремились на этого гиганта, точно Давид на Голиафа…
– На моем месте так поступил бы каждый! – отчеканил Лис, верный наставлению, что перед лицом начальства солдат должен иметь вид лихой и придурковатый. – Но лучше бы никому на моем месте не оказываться.
– Далеко не всякий бы выжил, – согласился Наполеон. – Однако вы промахнулись, стреляя в него. Признаться, я удивлен.
– Промахнулся? Это поклеп, мой генерал! Я и не стрелял в него.
– Но я слышал выстрел.
– Это да, это чистая правда. Но если бы я продырявил ему лоб, вандейская шайка скорее полегла бы в полном составе над телом предводителя, чем обратилась бы в бегство. И наших положили бы тут немерено. Оно нам надо?
А так – я коня шуганул, и вся любовь. Где та банда, кто ее видел? А вот почему господа кирасиры не последовали за мной? Как говаривал Уильям Шекспир на экзамене по английскому языку и литературе, «вот в чем вопрос»! Двух-трех крепких парней мне бы вполне хватило, чтобы скрутить этого медведя. А так – уж не обессудьте, сам еле уцелел.
Бонапарт вернулся в карету, затем, показавшись в окне, улыбнулся:
– Сегодня вы снова спасли мне жизнь, лейтенант. Похоже, я принял верное решение.
* * *
Допрос, устроенный мне полковником Ландри, был долог и, как, вероятно, считал сам начальник военной разведки, заковырист. По сравнению с мрачными застенками инквизиции или каменным мешком Фридриха II в Трире[45] подобный «допрос» можно было считать просто дружеской беседой, в которой один из приятелей чуть более назойлив, чем это позволяет хороший тон. Не заставляя бывшего драгуна задавать лишние вопросы, я разливался соловьем, живописуя наши с Лисом похождения в Святой земле, стычки с неистовыми сарацинскими наездниками, изнуряющую жару и древние святыни христианского мира, которые нам удалось посетить. Рассказывая о походах, я не стал упоминать, что они происходили много веков назад. Да и к чему? На востоке, словно разморенное полуденным солнцем, время течет очень медленно. И если Аллах, по благоусмотрению своему, не меняет форму земли, то людскими руками и подавно ничего менять не стоит. А дальше все просто: некий англичанин в Акко проболтался, что Бонапарт собирается высадиться в Египте, и мы решили возвратиться, понимая, что можем пригодиться генералу, вернувшему славу французскому оружию.