Взгляд Майлса по-прежнему был прикован к дереву за окном. И тут он вдруг повернулся к Синтии и с иронической улыбкой проговорил:
— Вы сомневаетесь в своей способности очаровать мужчину, мисс Брайтли? У вас уже два поклонника на крючке. Неужели этого не достаточно для одной женщины?
Только два? Синтия едва удержалась от соблазна произнести это вслух. Но неразумно было бы испытывать терпение Майлса только потому, что ее собственное — на пределе.
— Прошу вас. Это очень важно, — сказала она.
Так оно и было. Она чувствовала себя достаточно уверенно, пока эта чертова цыганка не спугнула Аргоси. К тому же она разочаровала лорда Милторпа своим неудачным выстрелом. И так и не получила письмо из Нортумберленда.
Секунду-другую Майлс пристально смотрел на нее, храня на лице непроницаемое выражение. Затем бросил взгляд на леди Джорджину, склонившуюся над вышивкой, — видимо, хотел напомнить себе о своих целях и укрепить свою решимость. Но возможно, успокоиться, как успокаиваются, глядя на безмятежный пейзаж.
«Уж я-то точно не принесу ему покоя», — подумала Синтия.
— А что вы знаете о нем? — Майлс издал невеселый смешок.
— Только то, что рассказали мне вы. И то, чем Гудкайнд поделился со мной. Он был на войне, а теперь считает себя слугой Божьим. И пишет книгу о правильном поведении для юношей и девушек.
— Неужели? — Губы Майлса раздвинулись в улыбке. — Он, случайно, не зачитал вам главу оттуда, когда вы вчера извинялись перед ним? Он же пытался перевоспитать вас?
— А помните, что вы сказали мне, когда лорд Милторп порвал паутину? Вы сказали, что паук снова сплетет ее и она станет прочнее, чем прежде.
В его глазах блеснуло веселье.
— Я помню каждое слово, которое я когда-либо произносил, мисс Брайтли, и мне лестно слышать, что вы это запомнили. Но мне не терпится узнать, какое это имеет отношение к книге мистера Гудкайнда.
— Я сказала ему, что открытость порокам способствует укреплению духа, поскольку требуется больше твердости, чтобы преодолеть порочные наклонности и стать хорошим человеком, чем оставаться хорошим, не подвергаясь соблазнам. То есть потворство слабостям в конечном итоге только укрепляет душу.
Майлс изумленно уставился на нее:
— Господи, какая дьявольская логика.
— Спасибо.
— Значит, поэтому он так налегал на бренди? — Он был искренне доволен и удивлен.
Синтия упивалась его восхищением.
— В этом действительно есть моя заслуга. Ну и полагаю, ему было скучно.
— Любопытно… — Майлс в задумчивости постучал пальцем по перу. — Из вас получился бы неплохой натуралист, мисс Брайтли. А Гудкайнд — редкостный осел.