Всему своё время. Это говорю вам я, Амер Пико. И тогда вы скажете: «О, почему же я этого не видел?!»
— Всё это хорошо. Но скажите мне, месье Пико, что вы имели в виду, когда спрашивали у Столла, откуда шли крики? По мне, это был весьма экстраординарный вопрос.
— Идея и ничего больше. Только маленькая идея. Совсем маленькая. Малюсенькая. Но voyons.[33] Увидим. Иногда даже у Амера Пико может появиться идея, не так ли? Возможно очень ребяческая, очень простая. Но всё-таки идея.
И это было всё, что я смог из него вытянуть. С другой стороны, отец Смит отвечал с большей готовностью, хотя я и не могу назвать его информативным. Обнаружив, что мне отвели роль доверчивого простачка, который постоянно задаёт глупые вопросы и которому великие детективы высказывают свои догадки, я решил извлечь из ситуации максимальную пользу и посмотреть, усилит ли он моё замешательство или даст полезный намёк.
— Это всё достаточно просто до того момента, к которому подошло это дело, но как и во всех тайнах, оно не зашло достаточно далеко. Разве вы не видите, что всегда наиболее непонятным и пугающим является именно половинчатость? Оборотень был самым страшным существом в мифологии, потому что он — наполовину человек. Кентавр наводил ужас, потому что был наполовину животным. Проблема с большинством современных мыслей заключается в том, они половинчаты.
— Но, монсеньор Смит, — прерывал я его, опасаясь, что так может пройти весь вечер, — кто, по вашему мнению, фактически воспользовался этим оружием? — Я думал, что мой вопрос был в высшей степени конкретен, и рассчитывал на прямой ответ.
— О, это совсем просто, — последовал спокойный ответ. — Но мы-то здесь пытаемся обнаружить, кто убил миссис Терстон.
— Тогда... тогда вы не думаете, что она была убита тем маленьким восточным кинжалом?
— Я сожалею, но я боюсь, что да.
— Хорошо, тогда?
— Что меня действительно озадачивает, так это двести фунтов.
— Но в этом, конечно же, нет никакой тайны. Это именно тот максимум, который мог быть взят бедной Мэри Терстон именно в то время.
— А раз эта сумма была взята и заплачена, почему не звонил колокольчик у парадной двери? Мне хотелось, чтобы он звонил. Колокол может звучать по покойнику, но он может спасти его душу.
— А откуда вы знаете, что он не звонил? — спросил я. — В конце концов, повариха не вполне уверена. Она сказала, что у девушки была истерика, и поэтому сама она могла не заметить колокольчика. Поэтому он мог звонить.
Он взглянул на меня с некоторым интересом. «Это правда. Да. Я полагаю, вы правы. Колокольчик, возможно, звонил, чтобы сказать тем, в кухне, о том, что кто-то был снаружи. С другой стороны, он, возможно, звонил, чтобы сказать им, что снаружи