Конечно, в некотором смысле, я хотел отомстить за несчастную Мэри Терстон. Но поскольку я видел, что детективы, аппетиты которых казались уже разгорелись для перекрёстного допроса, собираются наброситься на эту красивую девушку, моё удовольствие от расследование испарилось, и мне захотелось покинуть их и выйти на свежий воздух. Но, конечно же, любопытство одержало верх, поэтому я взял другой бокал виски с содовой и откинулся на стуле, чтобы послушать, какие вопросы они зададут Энид теперь, когда подошли к моменту её передвижений вчера вечером.
К нашему удивлению, в этот момент сержант Биф изъявил внезапное желание задать вопрос.
— Вы могли бы сказать мне, — тяжеловесно начал он, — кто из дам и джентльменов, ночевавших в доме, разводил вчера вечером огонь в своей комнате?
Но тут на помощь пришёл Уильямс. «Слушайте, Биф, — сказал он, — в то время как у этих джентльменом есть важные вопросы, думаю, не стоит тратить время на пустые разговоры».
Один или двое из нас присоединились к просьбе, чтобы Биф не задерживал настоящего перекрёстного допроса, и, пробормотав чего-то о том, что «у него имеется довольно неплохая идея», сержант снова затих.
— Видели вчера своего брата? — спросил лорд Саймон, неутомимо возглавляя допрос.
— Нет. Абсолютно.
— Но у него ведь был свободный день.
— Разве?
— А как вы сами провели этот день?
Энид заколебалась, и у меня появилось нехорошее предчувствие, что она собирается солгать.
— Ну, — сказала она наконец, — в ночь накануне я легла поздно — зачиталась. И не детективным романом, — едко добавила она. — Поэтому вчера днём я чувствовала себя сонной и зашла после обеда вздремнуть.
— Когда вы в тот день впервые увидели Феллоуса?
— Только непосредственно перед ужином. — И вновь я был уверен, что она солгала.
— У него было что-нибудь важное, чтобы вам сообщить?
— Ничего особенного.
— Ничего про ловушку для крысы?'
— О, но в этом не было ничего особенного. Всякий раз, когда миссис Терстон хотела поговорить с ним, она упоминала о крысах.
— Значит, это — известный факт. Феллоус упоминал об этом вчера вечером?
— Да. Он мне сказал.
— Вы возражали?
— Возражала?
— Да, Энид. Каким бы это не казалось вам невероятным, я произнёс именно «возражали». Конечно, с моей стороны это очень грубо, но я только задался вопросом, не будет ли невеста возражать против того, что её жених вызван в комнату леди в одиннадцать часов или около того, чтобы «поговорить».
Энид немного покраснела, но лишь сказала: «Он вполне может позаботиться о себе сам. Я никогда за него не волнуюсь».
— Убеждён, очень разумное отношение.