— Думаю, да. Сначала Терстон прибежал наверх как сумасшедший, за ним Уильямс и Таунсенд. Затем Стрикленд из своей комнаты, а уже потом Феллоус сверху и, возможно, через полминуты Столл — также сверху.
— Вы заметили девушку, Энид?
— Да. Но не в течение нескольких первых минут. Я думаю, что это было уже после того, как они сломали дверь. Она вышла из комнаты Терстона бледная, как полотно. Феллоус поговорил с нею, и она побежала прямо вниз.
— У вас очень точная память, мистер Норрис.
— У меня натренированная память. Я прошёл курс пелманизма.[39]
Довольно неожиданно отец Смит повернулся к нему.
— Я так понимаю, мистер Норрис, что вчера вечером вы выразили интерес к преступлению, — как вы это назвали, — с психологической точкой зрения?
— Что-то вроде того.
— Предполагая, что эта фраза означает хоть что-нибудь, считаете ли вы это конкретное преступление интересным с психологической точки зрения?
Алек Норрис посмотрел на него, и на мгновение лицо его сделалось мрачным.
— Я не понимаю этого преступления, — сказал он наконец.
— Я тоже, — печально согласился Сэм Уильямс.
«А теперь викарий», — подумал я с некоторым удовольствием. Поскольку из всех тех, кто уже был допрошен, не было ни одного, чьи поступки или высказывания были мне столь же неприятны, как мистера Райдера. В вечер, когда произошло убийство, он казался мне единственным человеком, окружённым какой-то тайной. Это была и его довольно гротескная внешность, его репутация оригинала и фанатика, его очень странный вчерашний вопрос ко мне и его исключительный и самый необъяснимый поступок, когда он стоял на коленях у кровати Мэри Терстон спустя всего лишь двадцать минут после убийства.
Конечно, я чувствовал, что после такой большой неопределённости детективы сумеют извлечь из этого человека нечто конкретное. Без сомнения, теперь даже я начну видеть хотя бы часть того «света», который уже указывал путь месье Пико.
Викарий нервно, но всё же вежливо улыбнулся нам, когда вошёл, и быстро сел. Своими длинными пальцами он постоянно перебирал бечеву, наматывая её вокруг пальцев и вновь сматывая. Я был уверен, что он тоже чего-то боится. Он ждал вопросов, словно опасаясь, что после какого-то из самых невинных может наступить крах. И всё же, полагаю, ему было трудно сконцентрироваться. Его возбуждённый ум где-то бродил, а бледные глаза были какими-то пустыми. Одно было бесспорным — этот человек страдал.
— Жаль беспокоить вас, мистер Райдер, — начал лорд Саймон. — Дело в том, что мы рассчитываем на вашу помощь.
— Сделаю всё, что в моих силах.