— Хорошо провели выходные? — спросил Рэй.
— Да, в субботу ездила навестить свою матушку.
— А в воскресенье? — Энни отвернулась и вновь уставилась в окно. — Что вы молчите? — недовольным голосом спросил Гиффорд.
— Что я делала в воскресенье?
— Да.
— Ездила кое-куда… Со Стивом Хантером.
— Так и знал. Я ведь советовал держаться от него подальше.
Энни резко повернулась к Гиффорду и со злостью сказала:
— Прошу вас, Рэй, прекратите мне приказывать. Стив отличный парень. Хотя не думаю, чтобы у нас с ним что-нибудь получилось. Сначала я обидела его, а затем он — меня. Теперь мы квиты, и оба это знаем.
Рэй полез в боковой карман своего кожаного пиджака и извлек оттуда сигару. Осторожно, как величайшую драгоценность, он взял ее двумя пальцами и вновь настороженно посмотрел на Энни.
— Но все же вы будете с ним встречаться?
— Возможно. Ой, умоляю, не зажигайте здесь эту омерзительную штуку!
— Не буду, — со вздохом ответил Рэй. — Похоже, обжегшись на сердечном огне, вы стали бояться даже зажигалки.
— Я не боюсь зажигалки, но не выношу табачного дыма. Что же касается сердечного огня, то успокойтесь: такового не было. По крайней мере — пока. Я просто поужинала в доме родителей Стива. Его отец — судья, очень известный и уважаемый. Не в пример мне…
— Тогда вы имеете обо всем полное представление. — Рэй внимательно осмотрел зажатую между пальцами сигару и усмехнулся.
— Я получила его сразу же, как только увидела Стива Хантера у вас на приеме. И тогда же решила, что «футляры» и свободные художники между собой не совместимы.
— Футляры?
— Вам нужно было самому это видеть, Рэй! Тогда, может быть, вы бы поняли, что человек может походить на наглухо закрытый футляр, скажем, от скрипки, виолончели или саксофона.
Все, что Энни сейчас говорила о Стиве, имело очень мало общего с действительностью. На самом деле она безумно хотела его видеть. Заняться с ним любовью. И только если он действительно окажется бездушным и глухим «футляром», вырвать его из своего сердца.
Тем временем лимузин подъехал к подъезду телестудии. Это был очень современный канал, передачи которого Энни часто смотрела. Его программа всегда отличалась разнообразием. Особенно в сфере культуры и искусства. Нередко на экране появлялись знакомые ей танцоры и балерины. Да и сама она уже дважды здесь выступала.
В отношении нарядов канал был очень демократичен. Там допускалось появление в джинсах и тенниске, как сейчас и была одета Энни. Никакого волнения она не испытывала. Ибо давно привыкла к телевидению. Она любила разговаривать с репортерами, давать интервью. И вообще выступать перед телекамерами.