-- Все это будет сказано в письме, а пишу я его Махбубу Али, торговцу лошадьми, в Кашмирский караван-сарай в Лахоре. Он мой друг.
-- Одно чудо за другим-- пробормотал писец, окуная в чернильницу заостренную камышовую палочку.-- Писать на хинди?
-- Конечно. Значит, Махбубу Али. Начинай! "Я ехал со стариком в поезде до Амбалы. В Амбале я передал сообщение о родословной гнедой кобылы".-- После того, что Ким видел из сада, он отнюдь не хотел писать о белых жеребцах.
-- Чуть-чуть помедленнее. А какое отношение имеет гнедая кобыла... Неужто это тот самый Махбуб Али -- крупный торговец?
-- Кому же еще быть? Я у него служил. Набери еще чернил. Дальше. "Как было приказано, так я и сделал. Потом мы пешком пошли в Бенарес, но на третий день я наткнулся на один полк". Написал?
-- Да, палтан,-- пробормотал писец, обратившись в слух.
"Я пошел в их лагерь, и меня поймали, и благодаря известному тебе талисману, который у меня на шее, узнали, что я сын какого-то человека из этого полка, как и было сказано в пророчестве о Красном Быке, про которого, как тебе известно, у нас на базаре говорили все".-- Ким переждал минутку, чтобы стрела эта хорошенько вонзилась в сердце писца, откашлялся и продолжал: "Какой-то жрец одел меня и дал мне новое имя. Один из жрецов был дурак. Одежда очень тяжелая, но я -- сахиб, и на сердце у меня тяжело. Они послали меня в школу и бьют меня. Здешний воздух и вода мне не нравятся. Так приезжай же, Махбуб Али, помоги мне или пошли денег, а то мне нечем заплатить писцу, который пишет это письмо".
- "Который пишет это письмо!" Я сам виноват, что меня надули. Ты хитер, как Хусайн-Бакс, который подделывал гербовые марки в Накхлао. Вот так история. Неужто все это правда?
- Махбубу Али врать невыгодно. Лучше помочь его друзьям, одолжив им марку. Когда деньги придут, я заплачу тебе.
Писец недоверчиво проворчал что-то, вынул из письменного столика марку, запечатал письмо, передал его Киму и удалился. В Амбале одно имя Махбуба Али могло творить чудеса.
-- Вот как можно угодить богам,-- заорал ему вслед Ким.
-- Заплати мне вдвое, когда придут деньги,-- крикнул писец, оглянувшись.
-- О чем это ты болтал с чернокожим?-- спросил барабанщик, когда Ким вернулся на веранду.-- Я за тобой следил.
- Так просто, разговаривал с ним.
- Ты знаешь язык чернокожих, а?
-- Не-ет! Не-ет! Я только чуть-чуть умею говорить по-ихнему. А что мы теперь будем делать?
-- Через минуту затрубят к обеду. Господи! Лучше бы отправиться на фронт вместе с полком. Противно сидеть тут в школе без дела. Тебе это тоже не по нутру?