В коридоре мелькнула Минаева, она была в платье. На груди бусы. Те самые. Вид похоронный. Могла хотя бы ради праздника попробовать развеселиться. И наконец-то распустить свою дурацкую косичку!
— Угу, — как-то неуверенно пробормотала Ничка. — Проходи, все на кухне!
Музыка гремела из большой комнаты. Там был накрыт стол, но за него никто не садился, предпочитая топтаться около книжных полок. На кухне диванный уголок, круглый стол, большой холодильник, девчонки носятся с тарелками. Костыльков сидит на диване, читает книжку, Машка уныло бродит туда-сюда. Алка накрутила свои длинные волосы. Локоны мешали — когда она наклонялась, они лезли в глаза, она поправляла их тыльной стороной ладони, мазала по щеке майонез. На ней черные облегающие брючки и светлый топик со стразами. Не очень празднично, но сойдет.
— Ты отсюда на конюшню поедешь? — фыркнула Алка, проходя мимо.
— Нет, — смутилась Эля. Хорошо, что Дронова ничего не видела, а то бы сейчас не так говорила.
Желания присоединяться к колдовству на кухне не появилось.
— А чего как на сеновал вырядилась?
Эля сунула руки в карманы толстовки, нащупала свой заветный шарик. Он попадался в самые подходящие моменты.
Не то чтобы она специально не стала переодеваться. Приготовления Минаевой сбили с нужного настроя. У нее были уже отложены черные брюки с высоким поясом, к ним белая блузка с коротким рукавом и глубоким декольте. Но все это теперь казалось неправильным. Хотелось платья. Но вот именно платья у Эли не было.
Эля пробралась в комнату, чувствуя досаду — настроение стремительно портилось. Зачем она сюда пришла?
Костыльков громко захлопнул книгу, выразительно посмотрел на Элю.
— Они сошлись — вода и пламень… Драться будем?
— Для начала бы поесть. — Эля устроилась на стуле, потянула с тарелки колбасу.
— Хорошая идея! — Севка закинул книжку на диван и подскочил к столу. — Морят голодом. Не кормят. А человек умственного труда, кстати, тратит энергии больше, чем существо, занятое исключительно физической нагрузкой. — Он кивнул в сторону кухни.
Эля стащила кусочек сыра. Севка вовсю накладывал салат, портя византийскую башню украшений.
— Какого! — заверещала очередная носительница салатов, но Костыльков махнул в ее сторону вилкой:
— Еще тащи!
На кухне поднялся гвалт, девчонки ринулись в комнату, но к сидящим за столом уже присоединились Максимихин с Дятловым. Причем они ухитрились сесть на парадное место именинницы. Все зашумели, стали садиться как попало. Кому-то не хватило тарелок, кому-то вилок. Засуетились. Стали смеяться, вспомнили, что так и не поздравили Доспехову, заново перетасовали стаканы. Мальчишки храбрились, дергая друг у друга бутылку шампанского, выбирая, кто лучше откроет. Грохнули, залили стол. Девчонки визжали, уворачиваясь от сладких брызг. Тосты произносили пафосные. За счастье. За здоровье. За учебу. Чтобы слушалась родителей. Говорили неловко, запинаясь. Начисто подмели все тарелки с плошками и лишь тогда вспомнили, что в духовке томится курица. Хватались за животы, демонстрируя свою объетость. Но и курицу умяли как-то на удивление быстро.