— Мне не нравится альтернатива, — процедил Алатрион, — вернее, даже не она, а вообще сам факт вашего вмешательства в судьбы этой части мира.
— Восемь голосов против одного, Игрок. Ты не был достаточно убедителен, вини себя, зачем же вышибать клин клином, гоня своих марионеток по трупам к недостижимому краю Ойкумены? Идею Махабхараты, Великого царства, единого и всеохватывающего, невозможно воплотить за одну человеческую жизнь, что доказано уже не раз, в том числе и на твоем примере. Наша ставка не связана с конкретной личностью, и она успешно воплощается в течение многих поколений.
— А конец все равно один, — сказал Алатрион, — весь ваш драгоценный сосуд разобьется на кучу мелких осколков. Для того, чтобы собрать их обратно не хватит и тысячи лет. Я показал вам финал, только в моем случае он растянулся всего на несколько десятилетий. Но вы давно потеряли способность к усвоению чужого опыта. Я не собираюсь устраивать повторной демонстрации. Теперь я намерен ускорить вашу агонию, пока в водоворот не засосало половину мира. Махабхарата невозможна. Ни за одну жизнь, ни за сто.
— Бездоказательно. Просчитанные пути позволяют смотреть в будущее с уверенностью. Терпение Игрок, терпение! Попытка быстротечной демонстрации была бессмысленна в принципе.
— Пока что ваш Рим больше напоминает спрута, тянущего свои щупальца на все стороны света. Сколько крови и слез пролилось при падении Карфагена?
Ангел усмехнулся.
— Люди, когда они предоставлены сами себе, способны творить еще и не такое. Пример тому — резня, учиненная твоим нынешним подопечным. Или ты считаешь, что за каждым взмахом римского меча стоит Круг?
Алатрион не ответил. Он знал, что этот разговор не приведет к разрешению конфликта. Никого ни в чем не убедить, все способы уже испробованы. Остается одно...
Ангел ждал. Наконец, потеряв терпение, спросил:
— Значит, Игра на этот раз не предполагает созидания? Будем рушить чужое? Так?
Бессмысленный разговор. Пора заканчивать. Алатрион мотнул головой, словно отгоняя наваждение. Перед глазами мутная пелена. Он потер их, несколько раз моргнул, щурясь от непривычно яркого пламени костра, раздуваемого внезапно налетевшим ветром.
Пожалуй, этот визит можно считать последним предупреждением. Хотя никаких угроз в его адрес не высказано, однако ни для чего другого разговор и не был предназначен. Никто уже не строит иллюзий, что противную сторону возможно переубедить словами.
Веками Круг оставался бесстрастным созерцателем судеб человечества. Посвященные преумножали знания сотен поколений, изыскивали и воспитывали учеников, погружались в себя, упражняя тело и дух, открывая неисчислимые тайники человеческих сил и возможностей, побеждали отпущенное скупой природой время. И всегда, оставаясь в глубокой тени, Круг соблюдал максиму: "каждому овощу — свой срок". Но младшие, едва отпустившие подол матери, всегда мнят себя умнее старших.