— Не пытался ли ты узнать что-нибудь об угонщике самолета?
— Пытался. И тоже безрезультатно. Военный летчик, которого похититель нокаутировал и за которого выдал себя, погиб, так что этот след оборвался. Я даже обратился к одному моему американскому другу, он директор летной школы, и попросил написать, не было ли в последнее время тибетцев среди его курсантов, и очень быстро получил неутешительный ответ. Он сообщил, что не способен отличить тибетцев от китайцев, китайцев у него обучается человек пятьдесят, и все они готовятся воевать против японцев. И здесь, как видишь, неудача. Но зато я сделал любопытное открытие, и для этого даже не нужно было уезжать из Лондона. Примерно в середине прошлого века в Йене жил профессор, который отправился в кругосветное путешествие и в тысяча восемьсот восемьдесят седьмом году побывал в Тибете. Из путешествия он не вернулся, по рассказам — утонул на переправе. Звали этого немца Фридрих Майстер.
— Боже мой — ведь это имя упоминает Конвей!
— Да, хотя возможно и совпадение. В любом случае это еще не доказательство — профессор родился в тысяча восемьсот сорок пятом году. Так что ничего особенного.
— Все равно странно, — заметил я.
— Что да то да.
— Удалось ли тебе напасть еще на чей-нибудь след?
— Нет. К сожалению, список имен очень уж короткий. Я не нашел упоминаний об ученике Шопена по имени Бриак, хотя не факт, что такой не существовал. Если разобраться, то Конвей вообще поскупился на имена. Из пятидесяти с лишним лам Шангри-ла он называет одного или двух. Кстати, разузнать что-нибудь о Перро и Хеншелле тоже оказалось невозможным.
— А как насчет Маллинсона? — спросил я. — Пытался ли ты узнать, что произошло с ним и с этой девушкой-китаянкой?
— Дорогой мой, конечно, пытался. Как ты, наверное, помнишь, рассказ Конвея обрывается на самом неудачном месте — в тот момент, когда они вместе с носильщиками покидают долину Голубой луны. Что происходило дальше, Конвей не мог или не захотел рассказать. Может, и рассказал бы, будь у нас больше времени. Видимо, произошла какая-то трагедия. Неимоверные трудности в пути, нападение разбойников, предательство провожатых… что случилось на самом деле, мы едва ли теперь узнаем, но Маллинсон до Китая не добрался — это можно утверждать определенно. Поверь, кого я только не расспрашивал. Сначала я попытался проследить, по каким маршрутам отправлялись в Тибет крупные партии товаров — прежде всего из Пекина и Шанхая, — и натолкнулся на глухую стену. Это, конечно, еще ни о чем не говорит, потому что ламы, безусловно, позаботились сохранить в секрете свои способы доставки импорта. Затем я решил попытать счастья в Тациен-фу. Гиблое место, эдакая торговая точка у черта на куличиках, где китайские кули из Юньнаня перегружают мешки с чаем для отправки в Тибет, добраться туда адски трудно. Ты сможешь прочитать об этом в моей новой книге. Европейца там редко встретишь. Люди, с которыми я разговаривал, были корректны и приветливы, но никаких сведений относительно появления Конвея и его спутников я не обнаружил.