Отец набирает полные лёгкие воздуха, собираясь толкнуть Великую Речь О Благе Расплетения, которую заранее готовят все родители «трудных» детей. Даже если им никогда не придётся её произнести, они всё равно готовят её, проигрывая в уме либо во время ланча, либо торча в уличной пробке, либо слушая придурка-босса, разглагольствующего о курсах акций, купле-продаже и всякой прочей чепухе — ну, что там ещё обсуждают обитатели офисных зданий на своих собраниях...
А что говорит статистика? Старки как-то видел в новостях. Каждый год мысль о расплетении посещает каждого десятого родителя. Из этого числа каждый десятый серьёзно взвешивает её, а из этих последних один из двадцати претворяет замысел в жизнь. Цифры удваиваются с каждым дополнительным ребёнком в семье. Подсчитай все эти красноречивые числа — и окажется, что каждый год расплетают одного из двух тысяч подростков от тринадцати до семнадцати лет. Шансы выше, чем при лотерее, и это если не принимать в расчёт детей из приютов.
Отец начинает вещать, держась, однако, от Старки на почтительном расстоянии:
— Мейсон, ты, наверно, сам понимаешь, что не оставил нам другого выбора?
Юнокопы держат Старки у подножия лестницы и не торопятся вывести его из дома. Таков обычай: родителям дают возможность провести ритуал перехода — дать дитяти этакий словесный пинок под зад.
— Драки, наркотики, угон автомобилей, а теперь тебя исключили из очередной школы. Что дальше, Мейсон?
— Ёлы-палы, пап! Да выбор-то огромный, я ещё столько всего могу натворить!
— Больше не сможешь. Мы слишком любим тебя, чтобы положить конец твоим проступкам прежде чем они положат конец тебе.
Услышав такое, Старки ржёт.
Но тут с верхней площадки лестницы доносится голосок:
— Нет! Вы не можете так поступить!
Там стоит его сестра Дженна — биологическая дочь его родителей — в своей пижамке с плюшевыми мишками, которая выглядит довольно странно на тринадцатилетней девочке.
— Ступай в постель, Дженна! — говорит мать.
— Вы отдаёте его на расплетение, потому что его принёс аист. Это нечестно! К тому же ещё и перед Рождеством! А если бы меня принёс аист? Вы бы и меня расплели?
Мать начинает плакать, а отец вопит:
— Хватит пререкаться! Марш в постель!
Но Дженна не слушается. Складывает руки на груди и с вызывающим видом садится на верхнюю ступеньку. Хочет всё увидеть собственными глазами. Пусть. Ей полезно.
Слёзы матери искренни, вот только непонятно, кого она оплакивает — Старки или всю семью.
— Все твои ужасные поступки — нам говорили, что это крик о помощи, — произносит она. — Почему же ты не позволил нам помочь тебе?