Чу! Скрипнуло что-то. И опять… И еще…
Надо же! Под потолком склепа мужик летит. Весь в белом, за спиной крылья, тоже белые. И он ими машет. А они скрипят… Ангел, блин. На скрипучих крыльях.
— Мужик, да смажь ты их! Шарниры скрипят!
Мужик хлопнулся на задницу. Смачно так хлопнулся. Для Вечного Ничто чересчур вроде громковато. И сперва даже прикрикнул, чудила:
— Ты как с ангелом разговариваешь?! Или ты… ты не поверил, да?
Меня аж смех прошиб, даром что покойник.
— Где ж ты скрипучих ангелов видел, балбес? Выкинь к чертям свои крылья! Или смажь, на худой конец.
Он чего-то на рубахе повернул, крылья и отвалились.
— Ладно, раз не похож на ангела — ну их! Тем более вы, гляжу, не религиозны. Это даже хорошо. Нормально сможем поговорить, без проповедей. Не люблю мертвецам головы дурить.
— Валяй! Отчего ж не поговорить? Без крыльев ты вполне нормальным покойником кажешься.
Он заржал.
— Покойник — вы. Временный покойник, будем надеяться.
Я уши навострил. Временный? Уже интересно. А он дальше талдычит:
— Что ж вы за счетчиком привязанностей не следили? Ведь специально на видное место нанесен — на запястье. Уж сколько лет, как «Закон о всеобщей любви» вышел, а народец вроде вас все не угомонится! Жить надоело?
Опа! Вот в чем дело! Ну и лажанулся! Никогда бы не подумал, что на такой ерунде погореть можно. Эти счетчики, конечно, государство не зря придумало, и все такое. Но мне, честно говоря, на всю их цифирь на лапище всегда плевать было. Лишь бы не чесалось. И надо же так вляпаться!
Мужик помолчал — наверное, чтоб дать мне почувствовать всю глубину моего падения, — и спрашивает:
— Вы хоть знаете, зачем счетчики привязанностей нужны?
— Знаю, не дурак. Психов отлавливать и всяких асоциальных типов. Красные цифры — сколько народу меня любит, черные — сколько ненавидит. Если красных — ноль, а черных сколько-то…
Он только руками развел.
— Вот именно. Если черных сколько-то, по вашу душу является особый сотрудник милиции. И, так сказать, изолирует… Знаете, кто вы теперь?
— Как — кто? Покойник… Только меня-то за что?!
— Есть за что, сами знаете. И пока вы не совсем покойник. Вы теперь: замороженное тело в криоцентре — раз, фотография в витрине — два и слепок сознания в компьютере — три. Вы меня через видеокамеру видите, через микрофон слышите, через динамики со мной говорите.
Слепок сознания… видеокамера… Господи, лучше бы умер!
Мне худо стало. Никогда бы не подумал, что мертвецу так худо быть может. Нет, конечно, про этакое правосудие и по телику трындели, и в газетах… Но мало ли кто чего… Меня-то оно как касается? Я-то при чем?!