Голод физически уничтожал квартал. Мужчины отказывались от еды, чтобы накормить детей. Семья, способная купить лепешку, распределяла ее на несколько дней, съедала тайком, чтобы ее «достаток» не увидели другие голодающие. Пытаясь уберечь детей от надвигавшихся болезней, женщины шли на все, чтобы раздобыть муки, из которой выпекали тонюсенькие лепешки на листовом железе, и накормить, орошая их слезами, своих малышей. А те, прежде чем проглотить кусочек хлеба, долго нюхали его, чтобы насладиться его запахом. Химмыс[10] который раньше никто не ел, стал любимой пищей, его поджаривали и ели по зернышку, утоляя сосущий голод.
Отец остро переживал обрушившуюся на людей катастрофу. Теперь он понял, что турки не единственный враг бедного люда. В Мерсине по крайней мере все были сыты, и даже в тюрьме кормили сносно. У людей была работа в море, в порту и в городе. А если глава семьи отправлялся на заработки в деревню, он привозил продукты на всех близких. Земля нуждалась в рабочих руках. А сейчас в деревнях голодали даже больше, чем в городах. Деревни казались вымершими в любой сезон. Земля оставалась невозделанной, а феллахи уходили в город, чтобы продать свой скот. Люди верили в то, что кризис охватил весь мир и, поскольку они частица этого мира, должны терпеливо сносить выпавшие на их долю испытания. Голод, не зная жалости, толкал людей на опасный путь. Стаей хищных птиц кружили вокруг порта рабочие с горящими злобой глазами, готовые на любые преступления ради того, чтобы наполнить пустой желудок.
В квартале появились агитаторы, призывавшие к восстанию. Ночью они ходили по домам, рассказывали удивительные вещи, и люди с жадностью слушали их, запоминали сказанное ими и передавали другим. Обстановка накалилась до предела, и достаточно было искры, чтобы произошел взрыв. Отец с его мятежной натурой и здесь скоро стал верховодить, как и в Мерсине. Там были турки, а здесь — французы, но и те и другие несли нашему народу только унижение и рабство. Голод, охвативший регион и особенно свирепствовавший в городе, переполнил чашу терпения, люди были готовы откликнуться на призыв к восстанию, к упразднению действовавших законов, отмене неприкосновенного права собственности.
Однажды утром все жители квартала вышли на улицу и направились к резиденции наместника. Агитаторы возглавляли шествие. У них были одухотворенные лица людей, посвятивших себя борьбе за справедливость. Казалось, смерть их не страшит и любая опасность нипочем. К нам присоединились бедняки других кварталов, рабочие и моряки стекались со всех концов города. Демонстранты начали выкрикивать лозунги и подняли плакат, на котором было написано: «Работы и хлеба!»