На свалке что–то скрипело, шуршало, потом раздался лязг, грохот, истошно заверещала крыса. Артур, вылезая из самохода, вздрогнул, столько в предсмертном крике было отчаяния. На миг воцарилась тишина — обитатели свалки прислушивались, пытались понять, не грозит ли им опасность. Артур вынул пистолет — здесь всякое бывает, в прежние времена чуть ли не каждый день приходилось от кетчеров отбиваться.
Донесся мерный рокот движка. Роман едет. Рокот ближе, ближе… С выключенными фарами ползет, осторожничает. Фыркнув, двигатель заглох. В свете луны подъехавший сендер казался порождением свалки, да им и был по сути дела — огромные колеса, каркас, сваренный из труб… От сендера к Артуру метнулась тень.
— Роман?
— Я это, я. — Друг улыбнулся от уха до уха — блеснули крепкие ровные зубы. — Чего кислый такой? Может, по пиву? У меня кувшин с собой, хорошее такое пиво, забористое.
Если бы он знал, ах, если бы знал!..
— Я случайно услышал… Батя с Битым разговаривал, — как можно спокойнее сказал Артур и замер, выжидая.
Роман подобрался, как панцирник перед прыжком. Будь у него шерсть — дыбом встала бы. Он пошуршал в кармане, вытащил бумагу. Свернув папиросу, чиркнул зажигалкой, затянулся. Красный уголек высветил его сосредоточенное лицо. Роман затянулся еще раз, выпустил дым через нос и только тогда переспросил:
— С Битым?
— Не догадываешься, о чем? — Артур сунул в рот травинку, разжевал и сплюнул — горькая. Он не курил, ему запах табака не нравился. И кашлять надрывно, как папочка Шакал по утрам, не хотелось.
Роман щелчком отбросил самокрутку.
— Но… они же с отцом… Мы же здесь вместе прятались, кусок хлеба делили! — Голос дал «петуха».
— Хлеб–то делили, — проговорил Артур и зачем–то натянул на голову болтавшуюся за спиной шляпу, — а вот золото никак не поделят. Точнее, мой батя никак не поделит. — И снова сплюнул.
— Ваша Олька малая чуть с голоду не померла, моя мамка ее грудью кормила, — продолжал Роман, будто не слышал. — И брата покойного, и ее… Как же?..
— Не знаю. Потому я и здесь. Завтра ночью за вами придут. За всеми. Так что будь готов.
Воцарилось молчание. Вдалеке завел трель сверчок, откликнулся второй. Ветер посвистывал в выпотрошенных салонах легковушек, колыхал истлевшие занавески самохода. С шелестом пронеслось перекати–поле. Застрекотал ползун. Роман шагнул к Артуру, обнял его и похлопал по спине.
— Спасибо, друг, я этого никогда не забуду.
— Что делать будешь? — Артур неловко высвободился из объятий.
— Отец решит… Я пойду, да? И так времени мало. До встречи… или прощай. Сам понимаешь, больше можем и не свидеться.