Банда за бандой[58] проходили закованные в железо всадники перед балконом императорского дворца, салютую василевсу и его сыну.
— Отец, — глядя, как полк сменяет полк, тихо произнес севаст Мануил, — позволь задать тебе вопрос, давно терзающий меня.
— Задавай, — поднимая руку в императорском приветствии, разрешил Иоанн Комнин.
— Сила армии нашей непоколебима. Нигде, ни в одной стране мира, нет войска, столь обученного и столь прекрасно вооруженного, как наше. Отчего же, несмотря на всю эту мощь, держава по-прежнему обливается кровью, сражаясь против великого множества племен и народов?
— Потому же, почему нищие и голодные бросаются на уставленный яствами стол, враги желают прийти в земли Империи. Вначале мы давали им объедки со стола, чтобы унять их голод и тем смирить дикую злобу, но, как видишь, все эти варварские народы больше не желают удовлетворяться малым и хотят отнять все. А у нас, с грустью вынужден признать, от долгих и чрезмерно усердных трапез, народ, и в первую очередь знатнейшие его люди, те, кому надлежит вести всех прочих за собою, отяжелели и сделались изнеженными. Богатство лишило их силы и доблести. Слава Отцу небесному, не всех, но многих. Чересчур многих. У нас еще хватает знаний и умений, чтобы сокрушить врага, хотя, как ты знаешь, и это не всегда удается. Но самое ужасное — у нас нет прежней воли, чтобы удержать достигнутое и воспользоваться плодами своих побед. Граждане слишком высоко ценят уют и спокойствие, чтобы рисковать головой, в то время как для варваров жизнь — лишь долгая подготовка к доблестной смерти.
— Стало быть, варвары сильнее нас?
— Все в руке господней, — покачал головой василевс. — Ты сам знаешь, империя ромеев и сердце ее — град святого нашего пращура Константина — любимое детище Творца небесного. Мы есть светоч христианского мира, его альфа и омега. Пресвятая Троица не допустит гибели Империи, но Господь посылает испытания тем, кого любит, дабы закалить их веру. Мы должны с честью выдержать эти испытания. Нет смысла роптать, ибо Всевышний возлагает на нас не более, чем мы в силах вынести.
— Но тогда, отец мой, — не унимался наследник престола, — отчего же нам не объединить силы с империей Запада? Они, как и мы, алчут победы христианского оружия над полчищами магометан и язычников. Они, как и мы, птенцы великих римских орлов.
— Лишь по имени, сын мой, лишь по имени. Дикие варвары Запада захватили дворцы, которых не строили, приняли веру, которая, по сути, и теперь остается для них чуждой. Римский епископ — не более чем выскочка, объявивший себя наследником апостола Петра и ключарем Царства Божия. Оттого, что дикарь напяливает тогу, он не становится патрикием, и в ярости тевтона нет ни капли доблести ромея.