— Разбойников следовало бы изрубить в куски только за то, что они разбойники, — пожал плечами Брэнар. — Если вы поясните мне, о чем идет речь, быть может, я смогу помочь советом.
— Я должен жениться на Адельгейде, дочери герцога Саксонского.
— Адельгейда. — Брэнар задумался. — Да, очень красивая девушка.
— Красивая, ну и что с того? Я люблю другую.
— Да и любите, кто ж вас неволит? Но если для Империи необходимо, чтоб вы женились на этой милашке, то скажу — василевс явно благоволит к вам.
— Благоволит… Что ты понимаешь!
— Да уж что-то понимаю… А ежели вам ни к чему мой совет, то приказывайте.
— Когда б я знал, что приказывать, — усмехнулся Гаврас. — Я ее не люблю, она не любит меня, а отец ее и вовсе желает моей смерти.
— Можно убить отца или похитить ее саму.
— То есть как — похитить?
— Легче всего у храма, — прикидывая в уме варианты, предложил Брэнар, — но при желании можно и из замка.
— Ну что ты, так нельзя!
— Почему же? Только прикажите…
— Ни за что! Но в одном ты прав — я должен с ней встретиться и поговорить с глазу на глаз.
— Так, стало быть, похитим ее, а потом вернем.
— Ты неисправим, Брэнар. Если мы похитим ее, то опозорим на всю жизнь.
— Как по мне, это бредни, — отмахнулся северянин. — Женщину нельзя опозорить вниманием мужчины, даже таким настойчивым.
— Молчи, ты мне здесь не помощник! Однако я знаю, кто будет полезен в этой ситуации.
Как и многие другие жители Империи, аахенский ювелир не любил афишировать свои ромейские корни. Его даже величали здесь на итальянский манер — «ломбардец» — ламборджино. Правда, те, кому приходилось сталкиваться с его хитростью, изворотливостью и безмерной алчностью, иногда прибавляли малопочтительное — Дьявол. Но в целом, Ламборджино Диаболо был человеком незлобным и благодушным. Его не слишком радовало громкое прозвище. И уж конечно, он не умел, как ему приписывала молва, варить золото из свинца — поэтому при виде состоятельного клиента, такого, как Симеон Гаврас, лицо его всегда излучало счастье.
— Скажи-ка, — усевшись на предложенный стул с резной спинкой, поинтересовался херсонит, — вхож ли ты к госпоже Адельгейде Саксонской?
— Монсеньор, — демонстрируя на лице огорчение, вздохнул Ламборджино, — я могу войти в замок герцога Саксонского, это не составит труда. Повидаться с доньей Адельгейдой куда сложней, а уж без свидетелей — так и вовсе невозможно. При ней всегда ходит толпа дам и служанок. А если она выезжает из замка — эскорт из десятка рыцарей. Пусть ваша светлость изволит написать записку, я могу спрятать ее в ларец с драгоценностями. Однако это очень опасно — нельзя точно сказать, кто обнаружит послание.