Процесс облегчения повозок тем временем принял скандальные формы. Альберт нарочито сделал вид, что это его не касается, предоставив сержанту самостоятельно разбираться с солдатами, а сам продолжал гарцевать по двору, краем глаза различив в окне признательно поблескивающие глаза Ришо. Очевидно, тот принял решение по разгрузке как дань сговору.
Уильям, как и подобает вышколенному оруженосцу, был уже готов, облачен в кольчугу, подал Альберту шлем с красным плюмажем и помог приторочить маленький треугольный щит слева к седлу. Наконец-то представилась возможность рассмотреть при дневном свете 'свой' герб. Принято считать, что первые гербы формировались как память о заслугах в покорении Святой Земли. Так, арка на гербе порой означала отвоеванный мост, шлем – захваченное вооружение грозного врага, меч – большую битву, а полумесяц – низложение страшного мусульманина. Таких символов было множество. Пики, повязки, ограды, например, свидетельствовали о взятых и разрушенных преградах, а такие символы, как лев и орел, говорили о неукротимой храбрости и высшей доблести. На щите же Уолша было три башни, что означало, по-видимому, три взятых замка, а звезда в правом верхнем углу, возможно, символизировала ночной бой какого-то предка.
Полуторный меч, так называемый 'бастард', которым особенно удобно рубиться в конном строю, наконец-то не доставлял неудобств. Ведь при ходьбе, слишком длинный, он чиркал по полу. Альберт выдвинул меч из ножен. На блестящем клинке был выгравирован девиз: 'Я там, где война'.
Надевая протянутые Уильямом железные перчатки, Альберт обратил внимание, что из левого кулака идут два толстых длинных шипа сантиметров по двадцать – приспособление, известное ему как 'шпаголом'. Пойманный между шипами меч противника ломается поворотом руки.
Закончив изучать экипировку, Альберт осмотрел солдат, угрюмых от того, что уходят из сытного места, да еще и оставляют часть добычи. Лучники навьючивали свои маленькие лошадки Хэкни, латники, у которых таких лошадок было по две, кричали на своих слуг, ронявших впопыхах вещи, Гроус же был уже на лошади, а его оруженосец – паренек в короткой кольчуге – гарцевал рядом. Наконец, покончив со сборами, сержант забрался на дородную кобылу, и Альберт скомандовал открыть ворота.
Взвизгнула решетка, и цепи заскрежетали в пазах, сдерживая опускаемый мост. Стукнули где-то тяжелые противовесы. Больше шестидесяти человек, включая слуг и священника, проехали под решеткой. Разворошенные телеги с кучей перин, узлов и сундуков остались во дворе, Альберт же, к удивлению солдат, не стал отдавать приказа сжечь все это добро, чем вызвал дополнительный недовольный ропот.