В световом году (Кублановский) - страница 19

На первую страницу
Под вечер, похлебав несолоно,
на стуле со скрипучей спинкой
неловко как-то, что-то холодно
сидеть за пишущей машинкой,
хоть мы другому не обучены.
На наши веси испитые
пришли заместо красных ссученных
накачанные и крутые.
И покорпев над сей депешею,
без лупы догадался Ватсон,
что — к лешему
мне пешему
пора за другом отправляться.
2. XII. 1996

«Если бы стал я газетчиком…»

Павлу Крючкову

Если бы стал я газетчиком —
только спецкором души,
разом истцом и ответчиком,
пусть бы платили гроши.
В чем-то, возможно, и ложные —
ради заветных блаженств —
я получал бы тревожные
сводки своих же агентств.
Окна в подпалинах инея,
тронутых солнцем; с утра
в бритвенном зеркальце сильное
сходство с акулой пера.
Первая мысль: о событии,
даром, что только вчера
в сильном вернулся подпитии
поздно в свои номера.
Пусть робингуды по ящику
с криками в небо строчат,
пули складировать за щеку
учат своих басмачат,
коль перегрелся Калашников.
Что до валютных менял
скользких слоеных бумажников,
пришлых подружек и бражников —
так я свое отгулял.
Мне бы рубаху нательную
с дарственной «в ней и ходи»,
чтоб не студить не смертельную
рваную рану в груди.

ДВА СВИДАНИЯ

1
Как ни спешу — ты уже здесь,
встречным парком дыша.
В облике есть странная смесь
старта и финиша.
Сразу берешь верхнее до,
правда, с оглядкою.
На голове умной гнездо
с видною прядкою.
…Возле метро в стае дворняг
много породистых.
Сей молодняк, слёт доходяг
и оборотистых,
тоже бежит в морось и мглу
мимо накачанных
впрок аспирином роз на углу,
свежих не в меру,
будто Бодлеру
в гроб предназначенных.
2
Если возьму и окликну — а ты
вдруг не оглянешься,
где-нибудь в рощах времен
Калиты так и останешься,
зело обучена берестяной
грамоте филькиной.
Сердце твое мне подкормкою — но
с едкими шпильками.
…Манна блестит в шкурах жнивья
бурого, рыжего
возле заброшенного жилья,
где разве мышь жива.
И в этом событии — жизни есть
второе дыхание,
твердое алиби смысла, весть,
обетование.

НОВОГОДНЕЕ

В столичных шалманах времен демократии
гужуется много сомнительной братии,
чье рыльце в пушку и в кармане зеленые.
Но прочих нелепее мы — опаленные
своими надеждами, будто конфорками
тех кухонь, куда пробирались задворками.
Над хвоей куничьей с алмазною крупкою,
где Коба, зверея, попыхивал трубкою
и где величаво при всем слабоумии
по праздникам гыкали-квакали мумии,
днесь слишком заметно мельканье бесстыжего
под прежними звездами Толика рыжего,
с которым грозит нам за годы немногие
стать новым открытием в антропологии.
В своих новоделах развесив теперича
убойные ряшки Петра Алексеича,
Россия ложится, и флот заодно,
вся запеленгованная — на дно.
30. XII.1996
Следующая страница