Лаврова листала рисунки. Она была потрясена. Каждая фигурка птицы, животного, человечка с еще неверными, нечеткими контурами имела свое выражение, свой характер. Фигурки двигались, вступали в отношения, жестикулировали, дрались, обижались, плакали, смеялись. Они жили своей жизнью в созданных маленьким режиссером мизансценах. У Лавровой не было детей, она не знала, насколько талантливы семилетние дети. Она не помнила, как рисовала в этом возрасте сама, но на уроках рисования ей ставили не выше четверки, за черчение она получала двойки. Она дошла до конца альбома и стала перелистывать сначала.
«Он талантлив, — подумала она, — или я дура».
— Как? — спросил ребенок.
— Здорово! — искренне ответила она.
Никита улыбнулся.
— Вообще-то это фигня. На компе рисовать интереснее. — Он кивнул на свой навороченный компьютер.
— Покажешь?
— В следующий раз, — насупился ребенок.
— Ладно.
— Только когда ночевать останешься.
— Хорошо, — с улыбкой кивнула Лаврова.
Она поцеловала его в нос и пожелала Никите спокойной ночи.
Лаврова лежала в темноте и думала, как настолько необыкновенный ребенок мог родиться у такого бесчувственного чудовища. Хотя темы черно-белых рисунков иногда были слишком жесткими для семилетнего мальчика, даже при условии, что его воспитывали неразговорчивый отец и чужая женщина. В который раз Лаврова подумала о матери Никиты. Ей хотелось понять, какая она. И почему она не вместе с сыном.
Вдруг дверь комнаты Лавровой отворилась, и на пороге возник лунный мальчик. Он забрался к ней под одеяло и попросил:
— Расскажи мне что-нибудь. Я заснуть не могу.
— Что? — рассмеялась Лаврова и притянула его к себе. Он вкусно пах маленьким человеческим детенышем.
— Что хочешь.
— Тогда я расскажу тебе сказку, как прекрасный юноша влюбился в Ослиную Шкуру.
— Он что, больной? — удивился ребенок.
— Нет. Ослиная Шкура оказалась самой красивой в мире красавицей. Ее нужно было только поцеловать один разочек.
— Ясно, — сообразил понятливый ребенок. — Как ящерица под дождем.
Никита заснул, Лавровой не спалось. Она пошла искать Минотавра. В спальне его не было, не было и в кабинете. Она спустилась на первый этаж. Из кухни лился свет. У стола спиной к двери сидел Минотавр. Перед ним стояли ополовиненная бутылка виски и стакан.
— Зачем ты ему это сказал?
— Чтобы он понял, что такое смерть, — после паузы произнес он.
— Маленький мальчик?!
Минотавр не ответил.
— Что с его матерью? Где она?
— Умерла. — Минотавр смотрел мимо Лавровой.
— Потому он так расстроился?
— Нет. Она умерла давно. Он ее не помнит. Он о ней даже не думает. О ней давно все забыли, будто ее и не было.