— Это значит, законы должны составляться так, чтобы все было по-честному. Полезно для государства и справедливо для всех людей.
— Я так и подумал. Только тебе не сказал.
Лаврова опять рассмеялась, Никита обиделся. Она чмокнула его в нос, он отвернулся.
— Я этого не люблю. Я же говорил.
— Правда, на самом деле мудрец сказал, что справедливо для всех не бывает. Бывает справедливое зло или несправедливое добро. Для кого как. — Она почему-то вспомнила Костю. — Милосердие важнее справедливости, но быть жертвой милосердия противно.
— Ты меня совсем запутала, — обиженно буркнул несчастный ребенок.
— Жизнь — сложная штука, — подняв палец, объявила Лаврова — Ее с наскока не понять.
Из тьмы возник Минотавр в сполохах молний и вихрях пыльного, воющего ветра.
— Вы что в темноте сидите? — спросил он и зажег на террасе матовые фонари в чугунной оправе. Сразу стало уютно.
— О жизни говорим, — как старичок вздохнул Никита.
— Пошли в дом. Ужинать будем, — скомандовал Минотавр. — Сейчас дождь польет.
Лаврова и Никита двинулись за Минотавром, как крысы за дудочкой крысолова.
В окна бился ливень, струи дождя водопадом стекали по стеклу. Прямо над домом громыхала колесница Ильи-пророка.
— Расскажи мне сказку под грозу, — потребовал завернутый в одеяло ребенок. — Чтобы страшно было.
— Очень?
— Очень.
— Ну, тогда слушай самую страшную сказку всех времен и народов.
И Лаврова рассказала историю Красной Шапочки на разные голоса. Ребенок хохотал так, что явился Минотавр.
— Чем вы тут занимаетесь? — спросил он.
— Я теперь не усну, — пожаловался отцу Никита. — Мне Наташа сказку страшную рассказала. У меня от этой сказки даже щеки болят.
— Балбесы, — констатировал Минотавр.
Лаврова с Ильиничной искали Князеву подарок на день рожденья. Сумма была никакая, не большая и не маленькая. Из бюджета мало платили. Они обошли все магазины, у них уже отваливались ноги.
— Давай подарим ему трусы, — предложила Лаврова.
Она смотрела на стопки ситцевых семейных трусов с одинаковым рисунком «огурец» производства АХБК. Можно было подобрать огурцы на фоне любого цвета радуги.
— Надо же. Каждый охотник желает знать, где сидит фазан, — удивилась Ильинична — Все семь цветов.
— Будут трусы-неделька, — заключила Лаврова. — Под настроение. Красные — под веселое, зеленые — под грустное.
Обе покатились со смеху. На них неодобрительно глядела пожилая продавщица. Они ушли, похохатывая, не взяв радужные трусы с огурцами. Для начальника это было слишком лихо.
Наконец, купив на скромную сумму достойный известного ученого и профессора подарок, пни забрели в турецкую кофейню.