— Знает, — ответил ничуть не огорченный ребенок. — На компе лучше. Париться не надо.
Лаврова решила отвести Никиту в изостудию. Она нашла в городе лучшую, где мастер-классы с детьми проводили известные художники и скульпторы.
— Если примут, мы папе скажем. Если нет, то нет. Ладно? — Она не была уверена в реакции Минотавра.
— О'кей, — согласился ребенок.
— Ты не расстраивайся, если не примут.
— А, пусть, — махнул рукой маленький пофигист. — Не надо будет туда таскаться. У меня школа уже вот здесь сидит.
Никита растопырил ладонь выше макушки.
— Зачем тогда идешь?
— Просто так.
Никиту приняли без слов. Лаврова позвонила Минотавру, решив быть максимально гибкой, если он окажется против.
— У меня есть новость, — осторожно начала она.
— Хорошая или плохая?
— Не знаю. Хорошая. Никиту приняли в изостудию. Мне сказали, у него ясный и точный рисунок. Из него выйдет толк.
— Как он там очутился? Ты его привела?
— Да.
— Какого черта?! — неожиданно разозлился всегда апатичный Минотавр.
— Он станет великим художником!
— Кем? — Минотавр рассмеялся. — Он должен твердо стоять на ногах. Для этого у него должна быть нормальная профессия.
— Он может стать архитектором, в конце концов, — не сдавалась Лаврова. — Строить общественно-полезные здания. К примеру.
— Какие общественно-полезные? — продолжал смеяться Минотавр.
— Тюрьмы и концлагеря! — разозлилась Лаврова.
— Хватит! Мне надоело, что ты вбиваешь ему в голову всякую чушь! Какие-то хрустальные небеса, ватные облака, — Минотавр орал в трубку. — Бредятина! Мне нужен нормальный ребенок, а не нюня сопливая!
— Злобный гоблин тебе нужен!
— Советую помнить, он мой сын, а не твой. И не лезь не в свое дело, — произнес Минотавр, выделяя каждое слово. — Мне решать, а не тебе. Поняла?
— Да. — Сердце Лавровой сжалось. — Он твой сын.
— Вот и молодец. Продолжай в том же духе.
Минотавр бросил трубку. Лаврова все провалила, во рту был горький привкус поражения. Но теперь она точно знала, что у маленького сына бесчувственного чудовища есть способности. Ей сказали об этом в изостудии, посмотрев его рисунки. Его в изостудии ждали.
Через пару дней Лавровой позвонил Никита.
— Ты куда подевалась? Нам же в изостудию.
— Твой папа против.
— Ничего не против. Я сказал, что это прикольно, и он согласился.
С точки зрения Лавровой, Минотавр любил своего детеныша неправильной любовью. Он потакал его желаниям, но отдавал мало тепла. Лаврова не видела, чтобы он когда-нибудь обнимал, целовал сына, рассказывал ему сказки. Самым большим проявлением отцовских чувств было похлопывание по плечу, или он мог потрепать волосы Никиты. При таком отношении ребенок должен бы вырасти с однобокой душой, но этому мешало воображение. Для того чтобы рисовать, надо уметь мечтать. Может, мечтать лучше получается в одиночестве?