Теперь, в это зимнее утро на атлантическом побережье, Джефф Коннери, достигший уже среднего возраста, боролся с подступающей тошнотой и с похмельем, от которого голова раскалывалась. Со страшной силой выворачивало суставы, и резкая боль пронзала грудную клетку. Он вынул изо рта сигарету и закашлялся, задыхаясь от мокроты. Когда ему наконец удалось справиться с кашлем, легкие, казалось, готовы были разорваться от боли. Он сплюнул с веранды на бледно-зеленую траву — во рту будто свиньи нагадили.
Внутреннее состояние Джеффа Коннери было плачевно. Он жил только на поддерживающих его организм лекарствах. Разрушения казались необратимыми, его разум поплыл и затуманился. Вот уже два года, как он вымучивал свою книгу, но не написал и десяти глав. Однако писанина, даже бессистемная, помогала коротать время на этом острове, где в изобилии расплодились рестораны-обираловки и магазинчики, торгующие поддельными предметами старины, и на этой пустынной отмели, куда волны жизни выбросили потерпевшего кораблекрушение сенатора, неприкаянно и бесцельно бродившего день за днем вокруг своего коттеджа.
В первый год своей жизни на острове Джефф не хотел устанавливать в коттедже телефон. Каждое утро он отправлялся на почту, чтобы забрать корреспонденцию, и если кто-нибудь хотел передать ему срочное сообщение, то должен был послать телеграмму. Не получив за весь год ни одной телеграммы, Джефф смирился настолько, что поставил телефон и в течение часа или двух каждый день пристально смотрел на него, удивляясь, почему он молчит. Однако телефон все же звонил, и это случалось достаточно часто, чтобы отсрочить отправку Джеффа в психушку, когда ему стало вообще на все наплевать.
Небо теперь очищалось быстрее, и солнце затопило безлюдный берег потоком холодного, но яркого света. Было около нуля и, судя по всему, еще потеплеет до четырех-пяти градусов. Хорошая погода для прогулки, воздух прохладный и влажный. И вдруг телефон опять зазвонил.
Это было так неожиданно, что Джефф вздрогнул. Он бросил недокуренную сигарету на пол веранды и затоптал ее. Потом поплелся в гостиную, обставленную самой необходимой мебелью, и подошел к телефону. Дрова, которые он бросил прошлой ночью в облицованный белым камнем камин, уже догорели.
— Да, — сказал он в трубку.
— Джефф Коннери?
Это был приятный женский голос.
— Я слушаю.
В трубке раздался вздох облегчения.
— Я думала, что мне дали неверный номер. Мистер Коннери, меня зовут Сэнди Меррит. Я из программы «Американский дневник».
— Нет, черт побери!
— Нет, так нет, — откликнулась она с юмором, но потом сделала паузу, видно, нелегко дался ей этот юмор. — Мы с вами незнакомы, поэтому мне неловко обращаться к вам, тем более что мне необходима ваша помощь.