Он вообще всю жизнь работал с людьми так, словно они были не живыми, одушевленными персонами, а вот этим – слабым их подобием в виртуальности. Такая работа. Владлен Моисеевич никогда не распространялся о своей работе, о содержании тех бумаг, которые он положил в сейф. Даже его коллеги порой натыкались на стену недоверия, хотя все то, что старик, упрямствуя, не хотел, как говорится, «светить», было прекрасно им известно.
Владлен Моисеевич спал в своем кабинете. У него были и спальня, и гостиная, принадлежавшая ему квартира, которую он занимал один, вообще была огромна, но старик любил спать на узкой кушетке в кабинете. Хотя в спальне стояла внушительная двуспальная кровать.
Сопя, он улегся на кушетку, поджимая под себя сухие белые ноги. Из головы не шло имя, с которым были связаны все сегодняшние проработки, аналитические пробы и… многое другое. Владлен Моисеевич был настолько скрытен, что кое-что скрывал даже от самого себя.
Как же такое могло произойти? Ведь контроль был отлажен по лучшим стандартам КГБ. И тем не менее… тем не менее. Нужно было вести барражирование… да, на случай непредвиденных обстоятельств.
Старик закряхтел и перевернулся на другой бок. Сон не шел. Он словно находился неподалеку, на расстоянии протянутой руки… у окна, завернувшись в темную, чуть колышущуюся портьеру. Но упорно не желал снизойти к Владлену Моисеевичу, чтобы старый человек – один в огромной квартире – заснул.
Портьеры!..
Только сейчас Владлен Моисеевич понял, что портьеры ну никак не могут колыхаться в этой комнате с наглухо закрытыми окнами. Старик застонал и вскочил с кушетки, но тут его словно схватили за горло… Он закашлялся, вцепившись пальцами в собственную шею. Ему показалось, что его кто-то душит. Но нет… нет. Просто в легкие Владлена Моисеевича Горового попал свежий ночной воздух, которого отродясь не было в его кабинете даже в теплые летние ночи, не говоря уж о теперешних, сентябрьских.
Старик шагнул к окну, портьера шевельнулась и словно бы устремилась ему навстречу. Владлен Моисеевич поджал губы и сухо выговорил:
– Это безобразие! Что вы себе позволяете? Ночью!..
– Совершенно верно, Владлен Моисеевич, – ответили ему почти шепотом. – Это совершенное безобразие с моей стороны, как вы любили говорить.
– Я и сейчас так говорю, – возразил старик. – Это вы приоткрыли окно?
– Мне показалось, что в вашем кабинете несколько спертый воздух.
– Почему вы…
– Одну минуту, Владлен Моисеевич. Сегодня теплая ночь. Нет-нет, не включайте света. Станьте к окну. Правда, сегодня ночью тепло?
– Дурацкие выходки! Между прочим, я был уверен, что вы не будете дурить. Я вас ожидал.