– Как, ты еще жив? Это забавно. Ты, Наседкин, плохо понимаешь, что ты сегодня будешь делать. Я тебя настрою. Ты вообще очень похож на одного хромого мопса, который жил во дворе воронежской клиники.
– Это где твоего братца пользовали? – огрызнулся тот.
– Абсолютно верно, – спокойно ответил Белосельцев. – Ты хорошо информирован о том, где и кого в нашей семье пользовали. Поможете мне, ребята. Правда, я не исключаю, что кого-то из вас могут положить на месте, но, уверяю, потеря для общества будет небольшая. Это так говорили одному мальчику, который упорно не мог понять выражения «у тебя не все дома». Ему говорят: «Да у тебя ж не все дома, дурень», а он улыбался и говорил: «Нет, у меня и папа, и мама дома. И еще дедушка с бабушкой в Москве». Ладно, – махнул рукой Роман. – Коля! Коля, иди сюда.
Николай выглянул из дверного проема:
– Ты что-то очень уверенно распоряжаться начал. Ты, Рома, наверно, забыл, кто тут главный.
Голос его прозвучал не очень уверенно, и тот, кому адресовались эти слова, без труда это уловил. Он поднялся с кресла, глянул в лицо бородатого, и тому показалось, что на его глазные яблоки давят чьи-то грубые холодные пальцы. Радужные пятна размером с хорошую столовую тарелку закружились в воздухе, и в голове Николая всплыло воспоминание: седой человек с окровавленной головой, лежащий под окнами в палисаднике. У бородатого был под мышкой пистолет, он мог бы выхватить его и хорошенько растолковать наглому выскочке, кто в шайке квартирных убийц главный, но… он этого не сделал. Одна мысль о том, что можно поднять пистолет на уровень холодного лица Романа Белосельцева, наполнила душу Николая липким страхом. Струйки пота пробороздили спину.
– Ну? – тихо спросил Роман.
– Я все сделаю, как ты сказал. Женя, Ира… да?
«Да» прозвучало тускло и жалко.
– Вечера дождемся, – хмуро проговорил Белосельцев.
– Рома, а ты покушать не хочешь?
– Нет…
После этого короткого «нет» никто не решался нарушить тишину. Николай теребил свою бороду, Наседкин угрюмо разбирал свой «ТТ», а Ирина смотрела перед собой широко раскрытыми глазами и вспоминала тот самый трюк с машиной, который Белосельцев показал ей еще на первом курсе. Больше пяти лет назад. И за который его выгнали из университета. Тогда они, Ирина и Роман, семнадцатилетние, стояли у входа в университетский корпус и пили пиво. Мимо шел жирный тип, племянник профессора Ивана Никитича Пастухова. Этому жирному типу на днях родители приобрели подержанный «Фольксваген». Роман сказал, что неплохо было бы проучить этого наглеца, который Ирину не по-детски доставал и прямым текстом предлагал трахнуться прямо в салоне его машины. Ту же сакраментальную фразу пастуховский племянничек произнес и сейчас, а когда получил достойный ответ, то коротко обругал и Ирину, и Романа и направился к своей тачке. Распахнул дверцу, вставил ключ в зажигание… Роман его окликнул: