Пролог
Рассказывает Беренгария Наваррская
Всю жизнь, сколько себя помню, мне снились сны. Одни были отражением происходящих со мной горестей, другие же — предвестниками будущих тревог и забот. А вот легкие грезы посещали меня редко. Тем удивительнее был сон сегодняшний — долго еще после пробуждения я словно продолжала видеть его, но так и не поняла — к добру он был мне послан или к худу. Мне снилось, будто бы я снова в Акре, рядом Джоанна, мы сидим в какой-то прохладной зале, украшенной нежными шелками, и смотрим на бассейн с золотыми рыбками. Журчит вода, и вокруг разливается такая нега, что лень пошевелить рукой… Вдруг в наши покои стремительно входит Ричард. От неожиданности я вскрикиваю, но он с такой радостью и нежностью на меня смотрит, что я чуть не плачу от счастья. Дождалась, Господи Боже, дождалась! И тут я понимаю, что это вовсе не Ричард, а совсем другой мужчина, хоть на него и чем-то похожий, только моложе. Я слышу, как кто-то тихо говорит мне: «Посмотри получше, королева, не попробуешь — не узнаешь!» Оборачиваюсь и вижу Юсуфа: он лукаво улыбается и протягивает мне ярко-красное яблоко. Я беру это яблоко из его тонких смуглых пальцев, а он, все также улыбаясь, отходит в сторону и тут же пропадает с моих глаз…
Я долго не могла отделаться от мыслей об Акре, о моем муже, и обо всем, что между нами произошло. Какая-то неясная тревога не давала мне покоя, и в то утро у меня буквально все валилось из рук. Начала вышивать — уколола себе палец, и капля крови упала на фигурку рыцаря, готовящегося к схватке с драконом. Я не успела вышить его левую руку, а теперь получилось, будто он ее уже лишился… Пыталась читать, но «Слова» Григория Богослова навели на меня такую тоску, что я закрыла книгу. Принялась за письмо Джоанне, но смогла вывести лишь пару строк… Странный сон будто сообщал мне что-то, чего я не в силах была понять. А моей дорогой Джоанны не было рядом. Вот уж кто мог бы мне помочь, да и просто выслушать, наконец! Ну что ж, в такие минуты остается только ждать, когда все уладится… так или иначе. А ждать я умею — мне к этому не привыкать.
И тут в дверь мою постучали.
— Вы позволите, Ваше Величество?..
Мать-аббатиса? Вот неожиданность! Я неоднократно выражала ей благодарность за гостеприимство, и, кажется, мы обе порядком устали от этих церемоний. Последнюю неделю она заходила лишь пожелать мне доброго утра… Но сейчас на лице ее было написано такое волнение, что я не знала, что и подумать!
— Проходите матушка, присаживайтесь и рассказывайте, что вас так встревожило? — я любезно указала настоятельнице на обшитую итальянским бархатом скамеечку. Что же все-таки произошло? Я решила повести разговор в шутливом тоне, справедливо рассудив, что выказать свою тревогу я еще успею:
