Главный судмедэксперт блистал в такого рода делах. Если в принципе хоть какой-то след можно было обнаружить, он непременно его находил. Сейчас он вместе с ассистентами готовился осмотреть тела, сантиметр за сантиметром, ничего не оставляя на волю случая. Но почему-то опять возник этот страх...
Вдруг дежурная громко выкликнула фамилию Уилсона.
— В чем дело?
— Тут есть кое-что для вас,— загремел ее голос.— Позвоните Андервуду.
Он сделал это из кабинета Эванса и переговорил со старшим инспектором. Разговор длился с минуту и со стороны Уилсона свелся к серии реплик типа: «да — согласен, да — договорились, да — конечно».
— Он просто хотел сообщить, что отныне мы с тобой преобразованы в спецгруппу, работающую под его непосредственным началом, и что все силы и средства департамента — в нашем распоряжении. Мы также переселяемся в кабинет в центральное здание полиции в Манхэттене.
— Вот это мило! У нас будет полный карт-бланш, пока сохраняется его влияние, а комиссар будет торчать в своей башне из слоновой кости.
Уилсон хмыкнул.
— Послушай, пока это дело остается выигрышным, все паразиты — от нашей полиции до болгарских спецслужб — попытаются наложить на него лапу. Но будь спокойна. Если мы ничего не обнаружим, то быстренько окажемся предоставленными самим себе.
— Пора идти на вскрытие. Нет сил больше ждать.
В ее голосе чувствовалась горечь: реплика Уилсона слишком точно отражала ситуацию.
— Ладно, вампир, идем.
Они пошли в прозекторскую.
— А я-то думал, что посторонние приходят сюда только по приглашению,— проворчал Эванс. От него пахло химическим мылом, с перчаток что-то капало. Он шел в операционный блок.— А может, специально для вас двоих в правилах сделали исключение?
— А ведь это он нас так приглашает! Ну до чего же любезен!
— Обычно вы присутствуете на банальных вскрытиях, которыми я не занимаюсь, чтобы не терять времени. Сегодня вы можете пройти, если желаете, но предупреждаю, что зрелище будет не из приятных. Да и запашок в зале тот еще.
О Боже! Тела обоих копов лежали на белоснежных столах под беспощадным светом неоновых ламп. Ничто не напоминало бестолковой суеты отстойника на Фаунтин-авеню, здесь все блестело и царил образцовый порядок. Его нарушали лишь трупы с откровенными следами насилия и всем ужасом совершенного преступления.
Особенно потрясла Бекки степень изувеченности. Все говорило о немыслимо зверском нападении. Но было в этом и нечто успокаивающее: на такое животные не были способны. Слишком чудовищно, чтобы не быть делом рук человеческих.