Флит начал вечер с шерри и горькой настойки и, пока не подали десерт, непрерывно тянул шампанское, потом неразбавленное жгучее капри, не уступавшее крепостью виски, с кофе выпил бенедиктину, затем последовали четыре или пять виски с содовой — чтобы точнее бить кием, а в половине третьего он принялся за пиво и закончил выдержанным бренди. В итоге, выйдя в половине четвертого утра на четырнадцатиградусный мороз, он разозлился, что его лошадь кашляет, и неуклюже попытался вскочить в седло Лошадь вырвалась и побежала к конюшне; поэтому Стрикленд и я, образовав «почетный» караул, повели Флита домой.
Путь наш пролегал через базар, там у дороги стоит небольшой храм Ханумана, обезьяньего бога,— это выдающееся, достойное почтения божество. Хорошие черты есть у всех богов, как и у всех священнослужителей. Лично я придаю ему большое значение и доброжелательно отношусь к его народу — большим серым обезьянам, живущим в горах. Никто не знает, когда может потребоваться друг.
В храме, когда мы шли мимо, горел свет и слышалось пение гимнов. Туземные жрецы поднимаются в любое время ночи, чтобы почтить свои божества. Неожиданно Флит бросился вверх по ступеням, похлопал по спине двух жрецов и стал старательно гасить окурок сигары о лоб каменной статуи Ханумана. Стрикленд попытался оттащить его, но он сел и торжественно заявил:
— В-видите? На-чер-тание зверя! Положил его я. Разве не остроумно?
Через полминуты в храме поднялась суматоха, и Стрикленд, зная, чем кончается осквернение богов, предупредил о возможных последствиях. Благодаря своему официальному положению, долгой жизни в этой стране и пристрастию вращаться среди туземцев он был знаком со жрецами и очень расстроился. Флит сидел на полу и не желал подниматься. Он заявил, что из «доброго старого Ханумана» получится очень мягкая подушка.
И тут из ниши позади статуи внезапно появился Серебристый. Совершенно нагой, несмотря на жуткий холод, и тело его блистало словно заиндевелое серебро, потому что он был, как говорится в Библии, «прокаженным, белым, как снег». Лицо его густо покрывала застарелая проказа. Мы со Стриклендом нагнулись, чтобы поднять нашего друга, а храм стал заполняться появляющимися будто из-под земли людьми. И вдруг Серебристый проскочил у нас под руками, мяукая точь-в-точь как выдра, и, обхватив Флита, положил голову ему на грудь, и мы не успели отшвырнуть его. Потом он отошел в угол, сел и замяукал, а толпа заполнила все выходы.
Жрецы были вне себя, пока Серебристый не коснулся Флита. Это прикосновение, казалось, успокоило их.