– Выводите обвиняемого.
У самого выхода на залитые солнцем плиты тюремного двора мужчина обернулся и грустно улыбаясь попросил:
– Маме только не говори, ладно? Не хочу, чтобы такая новость убила ее. Достаточно мерзости, что сотворил за прошлые годы…
Я помолчал, затем скупо кивнул. Мама последние годы сильно сдала и жила в своем старческом мире, с трудом выбираясь в сад, подремать в тени разросшихся яблонь. Черный мор, пожары и три войны, прокатившихся по соседским землям – все прошло мимо. Как и штурм Пахта, захват Агреста и долгий судебный процесс, вываливший на всеобщее обозрение столь ужасные вещи, что канцелярию завалили просьбами о смене имени, считавшемся когда-то популярным от края до края королевства…
– Плаха ждет нас, – произнес я ритуальную фразу, ощущая, как ее тайный смысл давит на плечи. Я, официальный палач Святой Инквизиции, через минуту должен буду обезглавить старшего брата. И не знаю, где будет метаться его навечно проклятая душа, а мне предстоит испить горькую чашу в одиночестве. Сжигая крестника любимого сына и разбрасывая стылый пепел любимого наставника, решившего бросить вызов богам и шагнувшего в мерзость загробного мира.
Плачь, искра божественного дара. Ты была распята на крестовине меча, как только я надел кровавый колпак во имя правосудия. И метаться тебе в муках, пока не настанет мой черед шагнуть во мрак. Потому как не уберег от ошибки Агреста, не удержал брата от содеянного. И эта вина теперь будет разделена между нами, навсегда. Сегодня плаха примет двойную жертву.
Прости, мама, за то, что я делаю… Я – палач. И это мой долг…