Автобус снова мчится. Внезапно, на подъеме, двигатель глохнет, и машина начинает медленно скатываться задом к пропасти. Подкатывается толчками: водитель попеременно действует то тормозами, то зажиганием. Женщины, дети — все молчат и сидят на местах: какой смысл паниковать, если все в руках Аллаха? На самом краю обрыва машина заводится и трогается вперед. Пронесло.
Через какое-то время мой сосед показывает на взметнувшуюся над Пян-джем гору:
— Смотри! Это Кухи-ляль — гора рубинов. Здесь рудокопы жили. Говорят, давно-давно было землетрясение, вершина раскололась, и внутри увидели камни, красные, как кровь. И с тех пор ох сколько крови тут пролито было, за эти камни!
...Передо мной верхний пласт истории Великого шелкового пути — с VIII века здесь добывали благородную красную шпинель. Наибольшего же размаха разработки достигли позднее — в XI, Золотом Веке Средней Азии. За камни, ценившиеся наравне с рубином, за серебро с Мургаба среднеазиатские властители выменивали меха и славянских рабов — шелковый путь превратился уже в Великий невольничий...
Но вот Пяндж стал шире, и дорога спустилась в долину, заворачивающую на восток. Низкие предгорья, заслоняющие вершину, пыльно-серы и пустынны. Вдоль границы — сплетения колючей проволоки, и по островам в сторону Афганистана уходит одинокий мост. Это Ишкашим — ворота долины Вахана, таящей следы Великого шелкового пути, почти на тысячелетие более древние, чем рудники Кухи-ляль.
Камни Каахки
В город из города шел,
всюду людей вопрошал...
Носир Хосров
Как и в VIII веке, Ишкашим — столица Вахана; большой поселок, оседлавший холмистые предгорья. Две вещи вносят беспокойство в его восточную жизнь: соседи и высокое начальство. Соседи иногда обстреливают, начальство иногда приезжает. Этот сколок 1950-х годов живет потаенной бдительностью. Из любопытства я решил прогуляться к заплетенной проволокой линии границы, и тут же, откуда ни возьмись, появляются двое смуглых милиционеров и приглашают в гости, с подозрением глядя на мой фотоаппарат. Оказывается, кто-то, взрослый или ребенок, побежал и донес на подозрительного чужака. Призвали по сему важному случаю даже коротышку кулябца из КГБ — во внутренних органах работают таджики; офицеры же и солдаты в погранвойсках в большинстве славяне. Вместе разобрались в моих документах. После этого я в каждом ишкашимце подозревал соглядатая.
Но, может быть, я судил их слишком строго: лежащий на границе Ишкашим каждодневно становился свидетелем трагедии Афганистана — выстрелов, смертей, траура. Каждый день на той стороне моста толпились женщины И дети, умоляя их пропустить к нам. А вечером в полумраке коридоров маленькой гостинички скользили, как зловещие черные птицы с того берега, боящиеся света афганцы в свободных черных одеждах, не имеющие официального статуса, бежавшие из родных мест от неминуемой смерти...