И девушка, сдаваясь, достала из шкафа «пражские» глиняные чашки, чай в которых всегда был вдвойне вкуснее, чем в обыкновенных.
И вот уже, сидя за столом, все трое пили чай и непринужденно болтали, а Алиса, сама не замечая как, рассказала не только о неприятностях, связанных с учебой, но и о Дэне.
— Я так сразу и поняла: твой Дэн пустышка и напыщенный индюк! — объявила бабушка в ответ на последнюю новость.
А Миша кивнул.
— Хорошо, что ты разглядела его сейчас, — заметил он, отпивая глоток из чашки и на секунду закрывая глаза, видимо, чтобы лучше почувствовать вкус чая, — чем позже это происходит, тем хуже.
Алиса кивнула. Она и сама думала точно так же.
Позже, когда Миша, а затем и бабушка ушли, Алиса удивлялась своей откровенности: обычно она стеснялась и мало говорила в присутствии малознакомых людей. Но, как ни странно, она ни секунды не сожалела ни о чем и отчего-то была уверена, что поступила правильно.
Ложась спать, она снова подумала о Мише и впервые за эти дни заснула в хорошем настроении. Снилось ей тоже что-то удивительно хорошее и солнечное, что-то из далекого, полузабытого детства.
Миша позвонил ей на следующий день, а вечером они уже встретились в центре.
— Куда пойдем? — спросила Алиса, чья небогатая практика встреч включала в себя исключительно посещение музеев, кинотеатров и дешевых закусочных типа «Макдональса» или «Ростикса».
— А никуда! — Миша улыбнулся, и девушка в который раз удивилась тому, насколько же ему идет улыбка. — Просто прогуляемся по улицам — куда глаза глядят. Согласна?
Она кивнула.
И они пошли. Вечерний город уже зажег огни и казался в наступающих сумерках нежно-акварельным. Старые улицы, огромные дома, среди которых, словно занесенные в наше время из прошлого, вдруг попадались старинные усадьбы. Каждый раз когда удавалось найти такой дом, прячущийся среди безликих слепых высоток, это казалось настоящим чудом. В одном из неприметных переулков скрывался настоящий готический собор, конечно, не такой роскошный, как в Праге, но все же удивительно красивый на фоне мягких красок московского вечера. А может, он казался таким оттого, что Алиса смотрела на него не одна…
Миша оказался совершенно не таким, как Дэн. Он больше молчал, но это молчание не чувствовалось неловким или неестественным. Молчать вместе с Мишей было неожиданно хорошо и приятно, и Алисе вдруг стало мерещиться, что они знакомы уже давно, наверное, целую вечность, и что они могут идти рядом сколь угодно долго. Ей было легко и весело. Просто так. От одного его присутствия. Или в этом виноват шальной весенний воздух, пьянящий, словно молодое капризное вино.