— А чего ж людям от меня отворачиваться? Я ж не фотографирую, я свои фантазии рисую. Так зачем мне нужно, чтоб гарны дивчины ко мне спиной стояли? Нехай светло личико кажуть. Хоровод девичий — то ж веснянки. Девушки по весне танцуют и поют, яблони цветут... Вот мне такая фантазия и пришла, чтоб все это передать разом. Намалевал як намалевал, а рассказывать не умею.
— А все-таки вспомните, пожалуйста, как первую свою картину писали...
— Обыкновенно: зробил — шо тоби тот Модильяни...
Ай да Иван Сколоздра, он себе цену знает! Голыми руками его не возьмешь: на все у него свой резон найдется, и не сразу поймешь, всерьез он это или от лукавства. С Модильяни он ловко ввернул: знай, мол, наших. Впрочем, я и сам уже в книжном шкафу корешки приметил: иных книг в библиотеке в отделе искусства не найдешь, народные мастера нынче народ любознательный.
— Это у нас в доме народного творчества самодеятельных художников учат «под Репина» да «под Сурикова», а разве ж это народное искусство?
Что тут возразишь, если и столичные искусствоведы не найдут пока четкого водораздела между «примитивом» и народной, или «портацкой», живописью, как ее тут называли.
— Детство мое,— говорит Сколоздра,— проходило в военные годы, не до искусства тогда было. А потом пробовал себя в скульптуре, да понял, что душу выразить через нее не могу. Вот и взялся рисовать под стеклом.
— По стеклу?
— Да нет же, то ж так говорится — по стеклу, а рисуешь-то под стеклом: с оборотной стороны...
Показать, как прекрасна жизнь, можно только «через стекло», считает Сколоздра. Здесь цвета чисты, и стекло, конечно, уплотняет их, делает яркими. Только писать много труднее, чем по холсту: исправить ничего невозможно. Художник на холст положил мазок, отошел, посмотрел — не понравилось — положил сверху еще мазок... А здесь так: по стеклу сделал мазок — он первый и последний, второго быть не может, ведь виден-то сквозь стекло все равно первый. Можно, конечно, бритвой подчистить, но Сколоздра до такого не доходил.
Ну а главная трудность — писать нужно в зеркальном изображении, как гравюру резать.
— Стекло бы, конечно, лучше потолще, качественное, ну да берешь то, что есть: обычное оконное,— рассказывает Сколоздра.— Краски какие? Да наилучшие! Детские, по три семьдесят — других-то у нас и не бывает. Пишу только маслом — темперу даже никогда не видел, какая она. Развожу олифой домашнего производства. Кисточку тоже сам с домашних тваринок выстригаю. Кисточки у нас не продаются, я слыхал — японские есть, но где ж их возьмешь! Ну и начинаю работать. Вперед, конечно, наводишь контуры тушью. На бумаге не рисую — ведь тогда желание открыть себя уже пройдет: оно уже бумаге отдано, а копию с нее на стекле делать для меня никакого интереса нет. Вторая картина — на стекле — всегда хуже эскиза.