Вернулся он с большим стаканом водки с мартини на льду.
— Вы бы не хотели по-настоящему попарусничать? — спросил Эдвардс.
— С удовольствием, — ответила Кэйхилл. — А что значит попарусничать по-настоящему?
— Два дня и ночь. С утра пораньше Джекки доставит на лодку все что нужно из провизии. Мы проведем весь день под поднятыми парусами, и я действительно покажу вам БВО. Найдем приятное местечко, бросим там якорь на ночь, словом, проведем эти дни, повинуясь прекрасным ветрам и наслаждаясь видом одного из даров Божьих миру сему. Хорошо звучит?
— Звучит религиозно, если не божественно, — сказала она. Сказала так, скорее всего не подумав. Парусная прогулка означала, что она лишится связи, в особенности со своим связным из «Пуссерз-Лэндинг». Как бы там ни было, а их короткая встреча ее здорово приободрила.
И все же она знала: ее дело держаться поближе к Эдвардсу и выяснить все, что можно. До сих пор все полученные ею сведения сводились к тому, что он красив и обаятелен и что он радушный хозяин.
В тот вечер он повез ее ужинать в гостиницу «Форт Берт», а на обратном пути домой они заехали выпить по рюмочке в «Проспект Риф». Ей представлялось, что вершиной этого пронизанного сердечной теплотой, приятного вечера станет попытка совратить ее. Позже, уже лежа в постели, она давилась в подушку от смеха, когда поняла, что отсутствие какой бы то ни было попытки совращения вызвало в ней противоречивые чувства. Желания быть совращенной Эриком Эдвардсом у нее не было. С другой стороны, сидело в ней нечто такое (частью психологическое, частью физиологическое), что вожделело этого.
Она слышала, как бродил по дому Эдвардс, и пыталась на слух из спальни определить, чем он занят. Слышала, как он выходил, потом вернулся в дом, вслушивалась, как циклично работала запущенная посудомоечная машина. Закрыв глаза, постаралась сосредоточиться на звуках, долетавших к ней в окно снаружи. Там особенно громко заявляли о себе древесные лягушки. Приятные звуки. Она позволила волнам размышлений о предстоящем двухдневном пребывании на борту замечательной яхты укачать себя и погрузить в безмятежный сон.
Эдвардс, плеснув рому в стакан поверх льда, сел на террасе. Гавань внизу окутывали покой и темнота, лишь изредка сверкал огонек в крохотных иллюминаторах пришвартованных там яхт. Свет одного из огоньков долетал с его «моргана» Там, на яхте, матрос команды Эдвардса, Джекки, завершала художественную укладку овощей, отобранных ею для парусной прогулки, на поднос. Обернув живой натюрморт сверху целлофаном, она сунула поднос в холодильник на камбузе, где уже лежали заказанные Эдвардсом продукты и напитки.