— Да и нет. Я, конечно, признательна, но все же говорить тебе об этом не стоило.
— С тобой? У тебя ж допуск.
— Я знаю это, Барри, и все же про такое не судачат за ужином и бокалом вина.
Мэйер приняла вид кающейся грешницы.
— Ты же меня не выдашь, а? Не выдашь?
Коллетт вздохнула и поискала глазами официанта. Подозвав его, сказала Мэйер:
— Барри, ты мне весь уик-энд поломала. Теперь я проведу его, размышляя о странных поворотах и зигзагах, по которым пошла жизнь моей подруги, пока меня не было рядом, чтобы уберечь ее.
Они стояли у входа в ресторан. Вечер был свеж и ясен. Улицу заполняли обычные для выходного дня толпы людей, которых, как магнитом, тянуло в Джорджтаун, — это вынуждало живущих там заламывать руки, в гневе подумывать, а не сломать ли кому шею или не продать ли к чертовой матери свой дом.
— Ты вернешься в понедельник? — спросила Мэйер.
— Да, но я почти все время провожу за городом.
— На «Ферме»?
— Барри!
— И все же?
— Мне надо пройти кой-какую подготовку. Давай оставим все это.
— О’кей, только обещай позвонить мне сразу же, как освободишься. Нам еще о многом надо поговорить и многое выяснить.
Они обнялись, коснувшись щеками, и Коллетт взмахом руки остановила такси.
Выходные она провела в доме матери в раздумьях о Барри Мэйер и об их разговоре в ресторане. Сказанное ею перед расставанием оказалось сущей правдой: выходные подруга ей-таки поломала. В понедельник Коллетт возвратилась в Вашингтон с беспокойным желанием снова увидеться с Барри Мэйер, чтобы ознакомиться с очередной главой из ее «другой жизни».
— Этот ресторан уже не тот, каким был, — промолвил Джо Бреслин, покончив с едой. — Я помню, когда «Гундель» был…
— Джо, я собираюсь в Лондон и Вашингтон, — сказала Кэйхилл.
— Зачем?
— Выяснить, что произошло с Барри. Я просто не могу сидеть здесь, обходить острые вопросы, пожимать плечами и мириться со смертью подруги.
— Может, именно так и следует поступить, Коллетт.
— Сидеть здесь?
— Да. Может…
— Джо, я прекрасно знаю, о чем ты думаешь, и, если то, о чем ты думаешь, имеет хоть какое-то отношение к истине, я не знаю, что я сделаю.
— Я ничего не знаю про смерть Барри, Коллетт, зато я наверняка знаю, что она сознательно шла на известный риск, коль скоро дала себя вовлечь, не важно, насколько по совместительству это было. Со времени «Банановой Шипучки» дела пошли погорячее. Ставки сделались намного выше, а игроки более заметны и уязвимы. — Он добавил быстро и шепотом: — Срок передвинут. Все произойдет скорее, чем планировалось.
— Следует ли из сказанного тобой, Джо, что это советское «мокрое дело»? — Она употребила жаргонное выражение русской разведки, которое было подхвачено всеми разведками. Оно означало кровь и убийство.