— …в этом смысл или время, пока ты дома? — Она собралась что-то сказать, но он приложил палец к ее губам. — Я тебя никогда не забывал, Коллетт. Я… то есть… хотелось бы увидеться с тобой снова, пойти куда-нибудь, поужинать, поболтать — вот и все.
— Это было бы чудесно, — сказала она. — Просто я не знаю, будет ли у меня время.
— Подари мне столько, сколько наскребешь. О’кей?
— О’кей.
— Завтра?
— Верн!
— Ты здесь остаешься?
— В этом доме? Думаю, еще на ночь. Потом хочу в город перебраться. А завтра мне действительно нужно у мамы поужинать.
— Завидую. Я помню, как чертовски здорово она готовила. Я приглашен?
— Да.
— Я тебе завтра позвоню, днем где-нибудь. Спокойной ночи, Коллетт.
Нарочитым движением он расправил воротник куртки. Она рассмеялась и слегка коснулась губами его губ. Он прильнул к ней, силясь задержать поцелуй. Она отпрянула было, сдалась, снова отпрянула и открыла дверцу.
— До завтра, — сказала она.
В Вашингтоне Джейсон Толкер принимал пациентов в трехэтажном особняке на Фогги-Боттом, что по соседству с территорией университета Джорджа Вашингтона. С третьего этажа особняка можно было полюбоваться на Центр имени Кеннеди.
Кэйхилл приехала ровно в 18.00. Секретарша Толкера предупредила Кэйхилл, что доктор примет ее после того, как отпустит последнего пациента.
Коллетт позвонила, назвала себя в домофон, и зажужжавший замок пропустил ее. В отделке приемной буйствовали желтые и красные цвета с преобладанием мотивов доколумбовой и перуанской росписей. Первое, что пришло Коллетт в голову: а чем не угодил обычай красить стены лечебниц в умиротворяющие пастельные тона? Затем она подумала, что доктор Толкер — человек с претензиями, и тут же поймала себя на том, что к такому заключению приходит не впервые. Ее пока единственная встреча с ним, та, на научной конференции в Будапеште неделю спустя после ее прибытия туда, оставила четкое представление, что собственное «я» у доктора развито в прямой пропорции с внешними проявлениями личности: красив, как кинозвезда (Тайрон Пауэр?), дорогая одежда на шестифутовой фигуре, созданной для умиления творцов индпошива, деньги (так и казалось, что он несет перед собой лоток для выпечки, на котором изображен зеленый доллар). Впрочем (и, вероятно, это было важнее), во всем проглядывала самоуверенность, болезнь, которую многие врачи подхватывают еще в медвузах, но которая особо поражает тех, кто имеет дело с чувствами и поведением пациента; это им свойственен эдакий богоподобный взгляд на мир и окружающих: и знают больше, и видят насквозь, и подсмеиваются про себя над жизнью, какую ведут «все остальные»; и, не переставая им удивляться, презирая этих «остальных», они тем не менее готовы ежедневно погружаться в человеческие беды и заботы, но только на время пятидесятиминутных сеансов — с непременной оплатой сразу по окончании визита.