— Я понимаю, о чем вы говорите. Что она еще поведала обо мне?
— Что вы женщина красивая и одаренная и что вы ее самая лучшая подруга.
— Она вам в самом деле так сказала?
— Да.
— Я польщена. — Коллетт почувствовала, что слезы вот-вот брызнут у нее из глаз, и, усмиряя их, сделала глотательное движение.
— Хотите, честно скажу вам, что сам думаю по поводу того, как и отчего умерла Барри?
— Конечно, хочу!
— Меня устраивает официальное заключение по вскрытии о разрыве сосудов сердца. А вот если она умерла не из-за этого, я предположил, что наши друзья на той стороне решили уничтожить ее.
— Русские.
— Или некая разновидность таковых.
— Для меня это неприемлемо, во всяком случае, пока. Войны меж нами нет. И потом, какую такую депешу должна была Барри везти, что подвигла их на столь крайнее действие?
Доктор пожал плечами.
— А что у нее было с собой?
— Откуда мне знать?
— Я думала, что она у вас на контакте.
— Так было, только я никогда не знал, что находится в портфеле. Мне его вручали запечатанным, таким я его и передавал ей.
— Это я понимаю, но…
— Послушайте, мисс Кэйхилл, — Толкер подался вперед, — мы, кажется, ушли далеко в сторону, далеко за пределы того, что реально произошло. Я знаю, что вы кадровый сотрудник ЦРУ, но я таковым не являюсь. Я психиатр. Этим зарабатываю на жизнь. Это моя профессия. Много лет назад коллега предложил мне подумать о том, чтобы стать доверенным врачом ЦРУ. Все это означало, что, когда кому-то из Управления потребуется медицинская помощь по моей специальности, они могут свободно обращаться ко мне. Только это и ничего больше. Множество медиков: хирургов, патологоанатомов, кардиологов и всяких прочих — прошли проверку и получили допуск в Управление.
Кэйхилл склонила голову набок и спросила:
— А как же то, что вы были контактом для курьера вроде Барри? Это не по вашей специальности.
Улыбка его была дружеской и успокаивающей.
— Со временем меня попросили присматриваться ко всякому, кто отвечал бы их представлениям о подходящем курьере. Барри подходила: часто ездила за границу, особенно в Венгрию, незамужняя, не отягощена глубоко скрытыми тайными пороками, которые могли бы ее скомпрометировать, плюс ко всему ее влекло к приключениям. Деньги ей тоже нравились, деньги ниоткуда, нигде не учтенные, шальные деньги, какие можно тратить на тряпки, украшения и прочие безделушки. Для нее это было всего лишь забавой.
Последние слова резкой болью отозвались в сердце Кэйхилл, она даже, чтобы унять ее, глубоко-глубоко вздохнула.
— Что-нибудь не так? — спросил Толкер, заметив, как боль исказила ее лицо.