– Я не вижу препятствий для брака моей дочери с княжичем Владимиром, – сказала Тора. – Мой отец тоже был рожден рабыней, а ныне он властвует над Данией и окрестными островами. Ты прав, Добрыня, власти достойны лишь сильные люди. Надеюсь, Владимир красив и статен, как и ты?
По устам Торы промелькнула еле заметная улыбка, а в ее серо-голубых глазах заискрились лукавые огоньки. Она словно давала понять взглядом Добрыне, что он совершенно в ее вкусе как мужчина.
– Племяш мой тебя не разочарует, княгиня, – промолвил Добрыня. – Статью и лицом Владимир в отца уродился, а тот был витязем видным.
Тора слегка наклонилась над столом, потянувшись за солонкой из потемневшего от времени серебра, в этот миг взгляд Добрыни скользнул за вырез ее белого льняного платья. Вырез этого легкого летнего одеяния был достаточно глубок и широк, почти полностью обнажая белые полные плечи Торы и открывая верхнюю часть неглубокой ложбинки между ее роскошными грудями, круглые соски которых явственно проступали сквозь тонкую ткань платья.
Добрыне было достаточно одного-единственного нескромного взгляда, чтобы понять, что у Торы нет под платьем нижней сорочицы. Догадка, тут же осенившая Добрыню, невольно пробудила в нем учащенное сердцебиение, и целый шквал не очень пристойных мыслей закрутился у него в голове. Тора была женщиной в самом соку, любое одеяние только подчеркивало ее красиво сложенную фигуру. И хотя талия у Торы была совсем не тонкая, но благодаря ширине бедер и дивной объемности груди она выглядела весьма привлекательно для мужского глаза.
Желая обрести подтверждение своей догадке, Добрыня, выходя вместе с Торой из дому, намеренно обнял ее сзади. Они находились в полутемных сенях, где вдоль стен стояли деревянные лари для самого разнообразного инвентаря, кроме них, там больше никого не было. Тора не только не вырвалась из слишком смелых объятий Добрыни, но даже позволила ему поцеловать себя в шею и уста. Ощутив, что Добрыня полон желания обладать ею, Тора шепнула ему, что будет ждать его в своей опочивальне, когда стемнеет.
– Бера проведет тебя через потайной ход, – тихо обронила датчанка.
* * *
В сонной тишине узкой полутемной комнаты было довольно душно. Единственное отверстие в потолке для притока свежего воздуха на ночь плотно закрывалось кожаной задвижкой, чтобы сюда не налетели комары и мошки. Дощатые стены были увешаны старыми пыльными коврами и гобеленами, изготовленными явно не в Скандинавии, судя по цветастым узорам на них.
Под широкой кроватью, на которой возлежали обнаженные Добрыня и Тора, шуршали и попискивали мыши. От земляного пола исходил немного приторный запах прелого сена, совсем недавно убранного отсюда по просьбе Торы. Добрыня лежал на спине, не двигаясь и глубоко дыша, вновь мысленно переживая так быстро истекшие минуты обладания Торой. Молодая женщина лежала на боку рядом с ним, уткнувшись лицом ему в шею и положив на его грудь свою расслабленную руку. От длинных растрепанных волос датчанки исходил еле уловимый аромат имбиря, корень которого используется в Византии как косметическое средство. От греков варяги переняли привычку умащивать тело и волосы различными ароматными маслами.